Шеф — судя по погонам на рубашке, майор американских ВВС — сидел на винтовом стуле перед письменным столом, на котором, кроме двух телефонов и пепельницы, ничего не было. Подтянутый офицер с узким удлиненным лицом, седеющие волосы подстрижены довольно коротко, из-под стекол очков в коричневой металлической оправе на Гундлаха смотрят умные, проницательные глаза. Челюсть тяжеловатая, цвет костлявого лица нездоровый, словно он до приезда в Сальвадор редко выходил из кабинета на свежий воздух.
— Садитесь!
— Майор, где моя сопровождающая?
— Рядом. Нам есть еще о чем с ней побеседовать. Синьора Ортега замешана во многих преступлениях. Да и вы здесь оказались не без вины!
Гундлаха взяли в оборот, вопросы посыпались с обеих сторон, причем спрашивали все время о разных предметах. Проинформированы они всесторонне, все этапы их пути с Глэдис известны, и интерес представляли только детали, например, как удалось перебраться через Белиз. И еще хотели узнать, что им понадобилось на Кубе.
— Это было проверкой,— нашелся Гундлах.— Парадоксально, но эмигранты опасались, что меня к ним внедрили...
Майор погасил сигарету в пепельнице и взял желтоватыми от никотина пальцами следующую.
— Парадоксально, говорите?
Не сводя с Гундлаха пристального взгляда, майор велел принести кофе. Вентилятор под потолком, урча, боролся с табачным дымом.
— Майор, я не шпион, и мне нечего от вас скрывать. Да, я работал на фронт Освобождения, и это вам не по вкусу...
— Я-то не против, пусть каждый делает что считает нужным... Но у хунты другой взгляд на эти вещи.
Гундлах начал испытывать к майору чувство смутной благодарности. Но, похоже, они чего-то хотят от него. Иначе для чего кофе, продолжение разговора после допроса?
Тот, в гражданском, сказал:
— Не исключено, нам удастся кое-что сделать для вас. При одном условии: если вы заявите перед представителями печати, что получили на Кубе деньги, на которые и закупали в Европе оружие. Например, в Брюсселе!
Гундлаху снова стало страшно. Всего несколько минут назад он вообразил, будто имеет дело с людьми порядочными или хотя бы мыслящими рационально. Но, видимо, майор тоже испытывает давление откуда-то сверху. Он явно озабочен, эта озабоченность повисла в кабинете как туча и ощущается почти материально. Может быть, ему в чем-то необходимо оправдаться перед начальством? Необходимо отличиться, нужен успех, и он хочет, чтобы Гундлах помог ему в этом. Так или иначе, но помог.
— Поймите, у вас свои проблемы, у нас — свои,— говорит майор,— и поэтому лучше всего нам найти общий язык. Поразмыслите хорошенько обо всем ночью. Я уверен, мы договоримся.
Глава 4
Стемнело. Гундлах подумал, что сейчас его посадят под замок. Да, так над чем же предложено поразмыслить? Пресс-конференция перед журналистами... Сам он готов наплести хоть тьму небылиц — потом можно будет от них публично отказаться! Но Глэдис? Она воспримет это как предательство и скорее даст разорвать себя на куски, чем нанесет ущерб делу своей революции. Таким образом, ловушка захлопывается для обоих. Подлость этого шантажа в том, что ему отрезали все пути отступления — если он не отступится от Глэдис, а об этом не может быть и речи, это исключается. Он всегда склонял голову перед силой, собственную жизнь никогда на карту не ставил. Голову склонял, но не больше! Он отходил в сторону, чтобы попытать счастья в другой раз. Но Глэдис на такой шаг не согласится, а без нее все теряет смысл.
— Шефу вы приглянулись,— сказал в конце коридора тот, в штатском.— Но есть еще один разговор.
Прошли мимо каких-то дверей, о щель пробивался свет — очевидно, там полно народу. Гундлаха подтолкнули к следующей двери, здесь, должно быть, находится карт-кабинет: все стены завешаны картами, на письменном столе громоздится пачка лоций. А в стороне от стола у телетайпа стоит не кто иной, как Пинеро, в распахнутой на груди рубахе.
ebooksa