Военный — я заметил у него на рукаве два кубика — сказал, обращаясь к Макарову:
— Возьми четверых и иди к сараю. Думаю, никто больше не подойдет. А если подойдет, позволь зайти внутрь.
— Глаз с гостя не спускайте! — приказал остающимся в избе. — Двинется — пулю в лоб!
— А ты, — показал мне пальцем на стол, — туда залазь! В угол!
Загнал в угол, чтоб я убежать не смог. А сам снова обратился к красноармейцам:
— Смотрите и за женщиной! Чтобы они не переговаривались. Ни слова, поняли?!
И вышел из избы. Красноармейцы взяли карабины наизготовку. Я посмотрел на Леню. Та выглядела невеселой, — но не перепуганной. Когда солдаты на нас не глядели, улыбалась мне. И я ответил ей улыбкой. «Хоть бы хлопцы не попались», — думаю и пытаюсь придумать ответы для неизбежного допроса.
Когда через полчаса военный с кубиками на рукаве и Макаров с красноармейцами вернулись в избу, я успокоился. Наверняка, хлопцы дали деру. Они долго ждать не станут. Поняли, что стряслось неладное, и не стали носы совать. Вернутся за границу. Намучаются, бедняги. Это уж точно.
— Выйди из-за стола! — приказал мне военный.
Я вышел, стал у стены.
— Раздевайся!
Стал раздеваться. Остался в белье.
— Все снимай! — крикнул Макаров.
— Но женщина же…
— Тебя это не касается!.. Не бойся, она такого насмотрелась! — Макаров хихикнул.
Я разделся донага. Обыскали меня всего. В рот заглядывали, под мышки, на подошвы смотрели, даже волосы ощупали. Обыскали белье, кинули мне.
— Одевайся! — велел военный.
Осмотрели придирчиво все до одной мои вещи. Подтяжки, пояс, кошелек, деньги, часы, ножик, фонарик и носовой платок — все. Выложили на стол.
Мне позволили целиком одеться.
— Дайте закурить, товарищ! — попросил я у военного.