Вскочив, Филин отряхнулся, перекинул хлыст из левой руки в правую и шагом, не предвещающим ничего хорошего, двинулся на жеребца. Один из жокеев преградил ему дорогу:
– Иди душ прими, помогает.
Филин не ответил. Заложив руки за спину, смотрел он круглыми, потемневшими от злости глазами на Мавра. Тот, похрамывая, уходил в конюшню.
Через полчаса доктор констатировал:
– Разрыв связок на сухожилиях правой передней ноги, разбито плечо.
Так закончилась короткая, но блестящая спортивная карьера Мавра
После недолгих рассуждений Мавра отдали в школу верховой езды.
«Пусть поработает, к кобылам ему еще рано, молодой», – решило начальство. Так Мавр обрел новый дом. Впрочем, от старого он почти ничем и не отличался. Такая же конюшня, такой же денник, только вот жизнь началась совершенно новая – спокойная, размеренная, без происшествий. Почти месяц Мавра не трогали. Его это устраивало. Перенапряженный организм требовал отдыха, нервная система – покоя. Через день к нему приходил доктор. Ругая Мавра всяческими ласковыми словами, он перебинтовывал ему ногу, втирал в плечо какую-то странную, резко пахнущую мазь, щекотал, давал на прощание кусочек сахара и, весело насвистывая арию тореадора, уходил. Расположением его, как, впрочем, и всех других, Мавр не баловал, но, когда почувствовал, что боль в плече затихает, без всяких приказаний, как самый послушный пациент, поворачивался нужным боком, приподнимал ногу. «Ишь ты, какой понятливый», – восторгался доктор и в награду за это давал ему еще кусочек сахара.
Раза два или три к Мавру заходил Сергей Петрович – старший тренер школы. Осмотрев жеребца, он проводил ладонью по его длинной сухой спине и дружелюбно говорил:
– Ну не косись ты на меня, как на черта. Ведь ты ж не злой, Мавр, ты умный.
Мавр всхрапывал, поворачивал голову, задумчиво смотрел на собеседника, но чувств своих никоим образом не выказывал. В эти минуты он полностью оправдывал свое грозное имя – Мавр. Стоял гордый и неподвижный. От этой неподвижности становилось страшно. Так велико было его внутреннее напряжение, что, казалось, еще секунда, и – он взбрыкнет, опрокинет, раздавит.
Тренер вздыхал, озадаченно крутил головой, говорил:
– Ну и характерец у тебя, дорогой. Скажи спасибо, что сумасшедших домов для лошадей еще не открыли, а то б ты точно туда загремел. Непременно б загремел!
Почувствовав, что его седлают, Мавр заволновался. Он возбужденно зафыркал, забил копытом, косясь на тренера желтоватым, сразу заигравшим глазом.
– Спокойно, Мавр, спокойно, – ласково проговорил Сергей Петрович, подтягивая подпругу,
Мавр прижал ухо и оскалился.
– Ишь ты, побегать захотел, – посочувствовал тренер. – Нет, брат, теперь другая работенка предстоит.
Очутившись на манеже, Мавр заволновался еще больше. Тренер вскочил в седло. Взяв правой ногой стремя, он привычным жестом уравнял пальцами повод и дал шенкеля. Мавр затоптался, как будто не зная, какой прежде ступить ногой, натянул поводья и вдруг рванулся, словно услышал удар колокола. Тренер осадил его. Не понимая, что от него хотят, Мавр нервно крутил головой. Ему снова дали шенкеля. И снова он ринулся как бешеный. Так повторилось несколько раз. Озадаченный, Мавр остановился, неожиданно подогнул передние ноги и, взбрыкнув, прыгнул в сторону. Наездник усидел. Тогда Мавр сделал вид, что заваливается на бок, чтобы затем внезапно вскинуть. Но удар хлыста охладил его. «Опытный жокей, не побалуешь», – решил он и начал быстро соображать, что же от него требуется.
Через несколько уроков Мавр точно и беспрекословно выполнял все команды тренера. Но только его. Стоило сесть кому-либо из учеников – все начиналось сызнова. Мавр взбрыкивал, поворачивал не туда, куда надо, делал вид, что устал, в общем, куражился. А если чувствовал малейшую неуверенность наездника, моментально высаживал его и, обиженно фыркая – не могли, мол, найти наездника получше, – убегал в конюшню.
– Ты брось у меня эти шуточки, – орал Сергей Петрович, усаживаясь в седло. – Вперед!