– Конечно.
Я сажусь на кровать и подтягиваю к себе ноги, чтобы усесться по-турецки.
– От мамы было что-нибудь слышно?
В трубке какое-то время слышится только ее прерывистое дыхание.
– Ты же знаешь, я бы тебе сказала, если бы такое случилось. Мы с Нетти разные, но я не стала бы прятать тебя от мамы.
Я киваю, хоть бабушка меня и не видит, и обвожу пальцем узор «бута» на покрывале.
– А сестра? Она с тобой когда-нибудь связывалась?
– Тесса, – в голосе бабушки слышится предостережение, – я считаю, что тебе не стоит надолго задерживаться в том городе. По-видимому, он пробуждает в тебе болезненные воспоминания, о которых лучше было бы забыть.
– Бабушка, прошло десять лет, – говорю я. – Десять лет, а от них до сих пор ни слова. Тебе не кажется это странным? Что они могли попасть в беду или с ними случилось еще что похуже?
– Не понимаю, чего ты хочешь от меня, – говорит бабушка тяжелым тоном.
Я крепче хватаю телефон и набираюсь храбрости.
– Я хочу, чтобы ты мне сказала, кто отец Джослин.
– Я же тебе говорила, Тесс. Он не хотел иметь с ней ничего общего.
– Она приезжала повидаться с ним, – говорю я. – Джослин приезжала повидаться с Гленном перед его смертью. Я не могу найти ее, но, может, она сама смогла найти своего настоящего отца. А он может знать, где она.
Бабушка вздыхает, будто говоря: «
– Милая, у тебя хорошие намерения, но они разобьют тебе сердце, если ты продолжишь в том же духе.
В груди что-то сжимается. Бабушка редко называет меня милой, доказательство тому – упрямое нежелание давать мне милые прозвища. Это, как она думает, подтверждение того, что она меня действительно любит. Такой у нее характер.
И больше оно со мной не работает.
– Я никогда тебя ни о чем не прошу, – говорю я бабушке, хотя мне больно разыгрывать эту карту. – Пожалуйста, ради бога, просто скажи мне, кто отец Джослин.
Бабушка вздыхает.