Где скрывается правда

– Подожди.

Слышу в трубке, как там хлопает дверь, что-то шуршит, и я ясно вижу перед глазами, как она в тысячный раз на моей памяти садится в кресло-качалку на крыльце, раскачивая его одной ногой и роясь в пачке сигарет.

– Аннетт было девятнадцать, – рассказывает бабушка. – Она пришла ко мне радостная, как будто ей не терпелось рассказать хорошую новость. Когда она сказала, что беременна, я просто… Я отреагировала не так, как она надеялась. Я сказала, что ребенок изменит ее жизнь и что лучше хорошенько обдумать, стоит ли его оставлять.

Бабушка втягивает ртом воздух. Наступает молчание. Готова на что угодно поспорить, что она закуривает сигарету.

– Отец ребенка был старше. Он должен был уехать по работе на нефтяную буровую вышку в Луизиану. Я спросила твою маму, правда ли ей хочется так жить: одной с малышом, в односпальной квартире, пока он тринадцать часов в день будет проводить на буровой вышке. Но она все равно уехала.

– Это ты мне рассказывала, – мягко говорю я. Порой ее подводит память. – И это был последний раз, когда ты с ней разговаривала.

Бабушка вздыхает, и я представляю себе, как она выпускает из ноздрей дым.

– Да, знаю. Вот только она позвонила мне спустя несколько месяцев.

Я цепенею. Эту версию бабушка мне еще не выдавала.

– О чем это ты?

– Она была в истерике. Хотела, чтобы я приехала с ней повидаться. Она потеряла ребенка.

– Потеряла – в том смысле, что он умер? Тот ребенок был не Джослин?

– Я сказала ей, чтобы она возвращалась домой, – говорит бабушка. – Я ее умоляла, Тесс, а ты ведь знаешь, что я так никогда не делаю. Но она хотела наладить отношения с Аланом, хотя он с самого начала не был рад этому малышу. Потеря ее опустошила, а он вздохнул с облегчением.

Бабушка втягивает ртом воздух.

– Думаю, когда она забеременела снова, уже твоей сестрой, все стало намного хуже. К тому времени она перестала со мной говорить, потому что ей не нравились мои слова.

Мама потеряла ребенка. У меня могла быть еще одна сестра или брат – а может, Аннетт хватило бы того ребенка и она больше не стала бы рожать, если бы он выжил. Мне всегда казалось, что маме было мало нас с Джослин, что мы недотягивали до представлений матери о том, каково это – иметь детей.

Но теперь, когда мне стало известно о первом ребенке, я понимаю: похоже, шанса исправиться у нас не было вовсе.

– Ты помнишь фамилию Алана? – спрашиваю я.

– Ой, Тесса, это было двадцать пять лет назад. Конечно, не помню.

Если бы она сомневалась хоть секундой меньше, может быть, я бы ей и поверила.