— Готовятся стрелять! — шепнул Дик. — Слезайте и подвяжите коней к тростнику.
Резкий сухой отдаленный треск залпа заглушил его слова.
Раздалось несколько беспорядочных выстрелов. Что-то просвистело над головами. Вот еще и еще.
— Это выстрелы рабочих, — громко проговорил Дик. — Начинай, товарищи! — прибавил он.
Петр и Нэлли приложились. Справа и слева от них затрещали выстрелы.
— Не выходи из тростника! — крикнул Дик. — Сюда они не посмеют сунуться… не жалейте патронов, да перебегайте из одного места на другое. Пусть они думают, что нас много.
Со стороны завода послышался гул. Какая-то чёрная масса надвигалась на солдат. Выстрелы не прекращались. Трудно было разобрать, что происходило там среди огня и дыма. На светлом фоне пожара начади мелькать силуэты отдельных всадников. Они один за другим проносились влево.
Затрещал автомобиль и понесся по дороге. За ним другой.
— Стреляй по автомобилю! — скомандовал Дик. — Довольно! Еще своих перестреляем. Да не стреляй же, тебе говорю! — грозно накинулся он на Нэлли.
— Я в солдата целилась, вон что на лошадь садится, — оправдывалась девочка.
— К коням!! — скомандовал Дик.
Какой-то человек бежал по тростнику.
— Кто это? — спросил Петр.
— Конечно, не солдат и не полицейский, — ответил ему Окалани.
— Кока-Моко! — закричала Нэлли.
Да, это был он, тот самый Кока-Моко, единственная опора своей матери. Девочка его сразу узнала и первой бросилась навстречу молодому канаку.
Он схватил ее в свои сильные объятия и крепко прижал к своей могучей груди.
— Алофа, алофа, — взволнованно проговорил канак и крепко поцеловал девочку в губы.
Канак был очень взволнован.
— Отбили, прогнали, победа! — бессвязно бормотал он, пожимая руки товарищам. — Если бы вы опоздали, Дик, они бы устроили здесь бойню… у нас всего трое раненых, и только… Они пятерых своих раненых увезли в автомобиле… Наш председатель комитета ранен… В него в упор выстрелил начальник полиции во время переговоров… Ну, идем скорее в фабричный комитет.