Нэлли

Дик, Кока-Моко, Окалани и доктор возились с приведенными из деревни лошадьми, которые до пути успел заказать сын каначки.

— Вот ваши лошади, — указал Петру на два черневшихся конских силуэта Окалани. — Подтяните подпруги, да пригоните стремена.

В потемках Нэлли едва справлялась со своим седлом, но к ней на помощь подоспела хозяйка с керосиновой лампой. Каначка не казалась взволнованной, и ночная тревога, по-видимому, была для нее обычным явлением.

Нэлли вставила ногу в стремя, ловко вскочила в седло и стала забирать довода.

Ее глаза уже освоились с темнотой, и она увидела всех своих спутников сидящими на конях.

Но Дик почему-то медлил и полушёпотом о чем-то переговаривался с доктором и Окалани. Ни Петр, ни Нэлли не решались задавать своему другу вопросов.

«Происходит что-то серьезное, иначе Дик себя так не держал бы!»— думали они и не переговаривались даже между собой.

Наконец кто-то вбежал на двор, неся целую охапку, принятую вначале Петром за связку тростника.

— Достал? — раздался голос Дика.

— Как-раз шесть штук и триста патронов… — отвечал из темноты Кока-Моко.

— Молодец! — похвалил его Дик. — Раздай их поскорее!

Теперь Нэлли чувствовала, что у нее дрожат колени и сильно забилось сердце.

«Что бы все это значило?»— думала она. Но размышления девочки были прерваны молодым канаком. Кока-Моко подал ей кавалерийский карабин и сумку с патронами.

— Подтяните покрепче погонный ремень, — посоветовал он Нэлли, — иначе винтовка набьет вам спину.

Но девочка не нуждалась в подобных советах, она прекрасно знала, как надо обращаться с оружием.

— Ну, друзья, в дорогу, — скомандовал Дик, ц всадники один за другим выехали из ворот на большую дорогу.

— Что это такое? Никак, извержение вулкана! — воскликнул Петр, подскакивая к Дику и указывая на озаренное заревом небо.

— Это не извержение, — ответил Дик и больше не сказал ни слова.

Было около двух часов ночи, когда кавалькада остановилась на опушке пальмового леса. Здесь начиналось большое тростниковое поле.

Сквозь ажурную листву громадных пальм просвечивалось пылающее ярко-красным заревом небо, к которому целыми клубами вздымались блестящие искры. На самой опушке стало вдруг светло, как днем.