Нэлли

— Вот, что я думаю, — вдруг, оживившись, сказал он. — Русских начальников покупали наши баи и делали с нами, что им хотелось, но все же они побаивались русской власти. Теперь нашим баям некого будет покупать и некого уже бояться, поняли? — спросил он.

Все одобрительно закивали головами.

— Так что же нам делать? — робко спросил Юнуска.

— Что делать? — строго ответил старик. — Как, что делать?! Всех баев надо… — и вместо окончания своей мысли он провел ребром ладони по своему горлу.

— Как баранов, перерезать их всех, — полушёпотом закончил старик.

Никто из присутствовавших не возразил ни слова.

Наступила гробовая тишина.

Издали послышался протяжный крик муэдзина, призывавший правоверных к молитве.

Юнуске пора было собираться в путь. Попрощавшись с товарищами, он снял пустую торбу с головы лошади и, вполне довольный теперь своей судьбой, сел на оглоблю арбы.

«Перерезать, как баранов», мысленно повторял он слова старого узбека.

Как только солнце скрылось за горизонтом, и с запада повеяло легкой прохладой, Юнуска запряг своего коня и рысью выехал из кишлака.

Темнело.

Одна за другой загорались на небе звездочки.

Красиво мерцали они, как бы борясь с угасающим дневным светом. Наконец, пересилив его, засветились во всей своей красе, среди беспредельного пространства.

Луна поднялась из-за темневшегося на горизонте горного хребта.

От арбы, лошади и арбакеша, красиво озаренных ее серебристым светом, падала на ярко освещенную землю длинная черная тень.

Тень эта то появлялась, то пропадала, словно играла вперегонки с мерно катящейся арбою.

Что может быть прекрасней весенней туркестанской ночи?!

Спящие города и кишлаки дремлют, как бы укутались в бархатную шаль своей молодой зелени.

Вершины мрачных гор, равнины и густые сады, сквозь которые тянутся к небу мозаичные минареты мечетей, все это блещет каким-то волшебным светом под ярким сиянием восточной луны.