Нэлли

— Не будет тебе, тамыр, сегодня ячменя, — вздохнув, сказал он. — Значит, не судил нам с тобою аллах поесть, как следует.

Дерево— «Сада карагач».

Слезы снова показались на глазах у арбакеша. В раздумье опустил он голову на грудь.

А лошадь повернула к нему свою запотелую морду, как бы отвечая: «не привыкать, мол».

С тяжелым камнем на сердце поехал Юнуска на базар, твердо решив не ездить больше в русский город.

IV. ТЯЖЕЛАЯ УТРАТА

Настали холодные зимние дни, а Юнуска все по-прежнему занимался извозом.

Только в жизни арбакеша случилась большая перемена.

Умерли у него жена и ребенок.

Похоронил их Юнуска, как подобает доброму мусульманину.

Заказал он каменный плоский памятник с именами покойников и сам поставит его на могиле.

Окончив свое дело, сел Юнуска на землю и задумался.

Вспомнилось ему прежнее, хотя и невеселое житье, но все же в своем гнездышке.

Вспомнилась ему и Хамра, его первая и единственная любовь.

Вспомнил он своего больного ребенка, которого в минуты отдыха он выносил на руках под сень тенистых фруктовых деревьев своего сада. Все отняли от него царские чиновники и Алим-бай.

— Будь они прокляты, — прошептал арбакеш, и нехорошее чувство шевельнулось в его сердце.

Как-то довелось Юнуске хлопок везти в Наманган.

Наложили его на арбу с добрых сорок пудов и деньги вперед заплатили маргеланские купцы, обещав дать прибавку, если груз будет доставлен вовремя.

Едет Юнуска по степи и думает, как он в кишлаке накормит своего гнедого ячменем, сам напьется чаю, да покалякает на базаре с проезжими.

Затянул даже и песню Юнуска, и на душе у него сделалось вдруг так легко, как никогда еще не бывало. Нагнал он трех арбакешей и завязал с ними беседу.