Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Что касается ловушки, которую мы установили, друг мой, это было просто. Это была не та самая пророчица под вуалью, которую вы видели в комнате мадам Пеннемэн, но ее симулякр – проекция. Возможно, эти люди, задумываясь, проецируют свои образы на большие расстояния, но только туда, где есть симпатическая атмосфера. Ведьма уже была здесь, ведь она связала Бенджамина Пеннемэна своим заклинанием. По желанию она могла вообразить, что находится в своей комнате или где-то в другом месте, в то время как ее живое тело лежало, как будто запертое во сне, в нескольких километрах. Это объясняет, что она исчезала так таинственно после предупреждения мадам Пеннемэн при ее предыдущих посещениях.

Но, grâce à Dieu, для всех больных есть лекарство, если мы можем его найти. Я задумался. «Разве маловероятно, – спросил я себя, – что то, что очаровывает других злодеев, оборотней и вампиров, также предотвратит и свободное движение проекции ведьмы?»

«Morbleu, но это наиболее вероятно», – ответил я себе, и этому посвятил свое дело. Сначала я дал мадам Пеннемэн безвредный наркотик – гипнотический, – чтобы смешать с едой и напитками ее мужа. Это вызовет естественный сон и удержит его от злой мадам Найры. Отлично.

В первую ночь план действительно хорошо сработал, потом во вторую, и в третью.

Раньше эта женщина приходила в своем духовном подобии, чтобы очаровать своего возлюбленного, когда он возвращался к жене. Я убедился, что она сделает это снова, и подготовил преграду, которую, как я предположил, она не сможет преодолеть. Она сделана из фитилей благословенных свечей, и на них нанизано множество листьев и веток падуба – рождественского растения, – прикосновение которого недопустимо для злых духов и через которые они не могут пройти.

Когда сегодня вечером в доме Пеннемэнов возникла проекция мадам Найры, мадам Пеннемэн внезапно окружила ее кольцом падуба. Затем она вызвала меня. Если бы это была настоящая Найра во плоти, она смогла бы переступить через падуб, но ее проекция, будучи духом – и злым духом, – была бессильна. Кроме того, друг мой, я хорошо знал, что если бы я оставил этот образ, который казался настоящей Найрой, до крика петуха, он не смог бы вернуться в свое тело и был бы вынужден блуждать вечно в пространстве. Плоть мадам Найры, как сказано, умрет, потому что не будет души, чтобы ее оживить.

Поэтому я был в состоянии торговаться с ней, чтобы заставить ее вернуть кольцо, которое она украла у молодого Пеннемэна, и навсегда оставить дом и жизнь этих молодых людей.

– Но почему вы не оставили ее в падубе, если то, что вы сказали, правда? – спросил я. – Конечно, лучше было бы, чтобы она умерла.

– Что? – вопросил он. – И оставить злой дух, освобожденный от плоти, бродить по ночам? Это не для меня, друг мой. Во плоти она имела определенные ограничения; умирающая естественной смертью, она, вероятно, вернется в некое неприятное место, откуда она пришла; но если бы я вырвал душу из ее тела силой, она бы все еще держала молодого Пеннемэна под своим заклятием, и это означало бы смерть или, что еще того хуже, для него. Нет, друг мой, я сделал все возможное, уверяю вас.

– Бр-р-р-р! – он вздрогнул и состроил комичную гримасу, когда я остановил машину перед моей дверью. – Я все еще дрожу, как маленькая мокрая собака, с тех пор, когда эта «провидица» украла мое пальто, друг мой Троубридж. – Пойдемте, сделаем коктейль из вашего прекрасного хереса, прежде чем пойти спать! Он снова заставит течь кровь через мои замороженные вены.

Проклятие Эверарда Мунди

– Mort d’un chat![168] Не нравится мне это!

Жюль де Гранден с шумом свернул вечернюю газету и свирепо посмотрел на меня сквозь свет настольной лампы.

– Что случилось? – спросил я, с трудом предполагая причину такой его обиды. – Какой-то репортер написал о вас «личность»?

– Parbleu, non, попытался бы он, – отвечал маленький француз, и его круглые голубые глаза зловеще вспыхнули. – Я натяну ему нос и отдеру его! Это я не о дерзости репортера, друг мой, – мне не нравятся эти самоубийства, их слишком много.

– Конечно, так, – сказал я успокоительно. – Одно самоубийство – это уже много. Люди не имеют права…

– Ah, bah! – прервал меня он. – Не обманывайте меня, mon vieux. Извините, один момент, пожалуйста! – Он поспешно поднялся с кресла и вышел из комнаты. Спустя мгновение я услышал, как он шуршит чем-то в подвале.

Через несколько минут он вернулся, неся недельные газеты, не попавшие в мусорный бак.

– Послушайте-ка, – скомандовал он, разложив перед собой листы, и поспешно начал просматривать полосы. – Вот заметка из «Джорнал», понедельник:

Два автомобилиста погибли во время вождения

Смерть настигла двух автомобилистов прошлой ночью на шоссе Албемарл около Лонсомского болота, в двух милях от Харрисонвилля. Карл Планц, тридцать один год, из Мартинс-Фолс, покончил с жизнью, выстрелив себе в голову, сидя в своем автомобиле, который был припаркован на обочине дороги ближе к болоту. Его останки были опознаны по двум письмам: одно адресовано его жене, другое – отцу, Джозефу Планцу, с которым он был связан делами в сфере недвижимости в Мартинс-Фолс. Чек на триста долларов и несколько других бумаг, найденных в его карманах, завершили идентификацию. Писем, которые просто объявляли бы о его намерении убить себя, не было обнаружено.