Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Ну как, обнаружили что-нибудь? – спросил я, когда экзамен, наконец, закончился.

Де Гранден задумчиво пригладил свои усики.

– Гм. И да, и нет. С детьми нежного возраста, как вы знаете, демаркационная линия между воспоминанием и воображением не слишком четко нарисована. Старшие не могли мне ничего сказать; младшие рассказывают историю о «белой даме», – и если она ночью посещала приют, кто-то исчезал. Но что это значит? Кто-то из прислуги делал ночной обход? Может быть, занавеска на окне колыхалась от ночного ветерка? Возможно, основанием служило детское воображение, подхваченное и преувеличенное другими малышами. Я боюсь, что пока мы мало что можем сделать. Между тем, – оживился он, – думаю, что слышу звук гонга на обед. Parbleu, я голоден, как карп, и пуст, как литавра. Поспешим в трапезную.

Обед прошел в молчании. Суперинтендант Джервэйз казался смущенным под саркастическим взглядом де Грандена; остальная прислуга, делившая с нами стол, восприняла сигнал от своего начальника, и разговор едва клеился – до того, как было подано второе. Тем не менее, де Гранден, казалось, наслаждался всем, что было перед ним, и предпринимал напряженные усилия, чтобы развлечь миссис Мартину, сидевшую напротив справа от него.

– Но, мадам, – настаивал он, когда дама отказалась от блюда с превосходно обжаренной говядиной, – конечно же, вы не должны отказываться от этого прекрасного жаркого! Помните, что это лучшая пища для человечества, поскольку она не только содержит нужные нам калории, но и большое количество железа. Позвольте, я помогу положить вам то, что одновременно является пищей и укрепляющим!

– Нет, спасибо, – ответила смотрительница, глядя на сочное жаркое с некоторым недоумением. – Я вегетарианка.

– Как ужасно! – посочувствовал де Гранден, будто она призналась в ужасном грехе.

– Да, мать Мартина в течение последних шести месяцев питается только овощами, – поддержала одна из сиделок, толстая, краснощекая девушка. – Она ела столько же мяса, как и любой из нас, но внезапно она отвернулась от него, и… о, миссис Мартина!

Смотрительница поднялась со стула, согнувшись, и выражение на ее лице оправдало восклицание девушки. Лицо ее побледнело, губы обнажили оскал, как у рычащего животного, глаза, казалось, выступили из орбит, обратившись к испуганной девушке. Мне показалось, что не только ярость, но что-то вроде отвращения и страха выражаются в ее пылающих глазах, когда она произнесла низким, страстным голосом:

– Мисс Босуорт, что я делала и что сейчас делаю, не ваше дело. Пожалуйста, не вмешивайтесь в мои дела!

На мгновение воцарилось молчание за столом, но французу удалось спасти ситуацию замечанием:

– Tiens, мадам, пыл новообращенного всегда выше, чем у новорожденного. Буддист, который не ест мяса от своего рождения, не настолько силен, чтобы защищать свой рацион, как недавно преобразованный европейский вегетарианец!

Мне же, когда мы вышли из столовой, он признался:

– Очаровательный обед, весьма интересный и поучительный. Теперь, мой друг, отвезите меня сразу домой. Я хочу взять собаку у сержанта Костелло.

– Что? – недоверчиво ответил я. – Вы хотите одолжить…

– Совершенно верно. Собаку. Полицейскую собаку, если хотите. Думаю, мы используем животное этой ночью.

– Ладно, – согласился я.

Работа его подвижного ума была мне неведома, и я знал, что расспрашивать бесполезно.

Вскоре после захода солнца мы вернулись в спрингвиллский приют с большой и абсолютно не дружелюбной полицейской собакой, предоставленной нам местным полицейским, разделившим с нами машину.

– Если хотите, поговорите с мсье Джервэйзом, – велел мой компаньон, когда мы остановились перед домом для младших детей. – Пока вы это делаете, я привяжу этого прекрасного зверя в дортуаре, где малыши будут спать, – так, что он не сможет достать никого из своих маленьких соседей по комнате, но сможет легко поспорить с кем-либо, кто попытается войти. Рано утром мы придем за ним, чтобы он не успел укусить никого из обслуживающего персонала, кто войдет в общежитие по законному делу. Что касается других… – он пожал плечами и приготовился отвести огромное животное в спальное помещение.