– Передайте Иезекии ваши вещи, – капитан Лаудон кивком указал на важного старого негра, – а я пойду и скажу дочери, что вы здесь. Я знаю, она будет рада…
Звяканье и стуки, словно жестянка по мостовой на хвосте какого-нибудь злополучного терьера, прервали его слова, и мы с изумлением посмотрели на широкую, изогнутую лестницу в конце длинного центрального зала. Шум становился все громче, сделался совсем оглушительным, а потом прекратился так же резко, как и начался. Спускаясь по лестнице, к нам медленно приближалась молодая девушка.
Выше среднего роста, стройная и гибкая, как ивовая лоза, она двигалась с грацией юной принцессы. Прекрасное, хотя и несколько немодное длинное платье из белого атласа и шифона облегало ее тело почти до щиколоток, а на стройные обнаженные плечи была накинута изысканная вышитая шаль из китайского шелка. Одна рука слегка опиралась на перила балюстрады из красного дерева, – то ли для поддержки, то ли для ориентира, поскольку она медленно спускалась по красным ковровым ступеням. Это то, что мы увидели сначала, но следующий взгляд оставался прикованным к ее милому бледному лицу.
Оно было невероятно бледным, – какой-то насыщенной сливочной бледностью, которая передается по наследству, а не в результате плохого здоровья; ее яркие алые губы на фоне щек из слоновой кости смотрелись как роза, упавшая на снег. Брови такие же изысканные, как у французской куклы, – тонкие, изогнутые брови, которые не нужно выщипывать, чтобы подчеркнуть их патрицианские линии, – были приподняты над переносицей ее маленького носа; а ресницы, которые даже на расстоянии поражали своей яркой чернотой, прикрывали глаза. Сначала я подумал, что она смотрит на ступеньки, поскольку она совершала каждое движение с медленной осторожностью, чтобы не упасть от слабости или нервного истощения; но еще раз взглянув на нее, я понял правду. Девушка шла с опущенными веками: она спускалась по лестнице словно во сне или в каком-то сверхъестественном трансе – с плотно закрытыми глазами.
–
Из воздуха, по-видимому, примерно в шесть футов над гордо поднятой головой девушки раздался издевательский, маниакальный смех, а из-под ковра с густым ворсом вдруг снова поднялся шум, который мы слышали, прежде чем она появилась перед нами.
–
Мой друг смотрел через плечо округлившимися глазами. На противоположной стене помещения, в двадцати футах, висело оружие – пара мечей, копье и несколько кривых ножей, трофеи со службы капитана на Филиппинах. Как будто схваченный невидимой рукой, один из ножей отделился от стены, пронзительно просвистел по воздуху и погрузился почти на дюйм в глубину панели позади маленького француза, мимо щеки которого он пролетел на расстоянии меньше сантиметра.
Злобный шум под ногами девушки стих, едва начавшись, она сделала неуверенный шаг вперед и открыла глаза. Они были необычайно удлиненными, фиолетовыми, а не синими, и выражали неизбывную грусть, какой я никогда не видел в столь молодом возрасте. У нее был вид человека, приговоренного к неизбежной смерти в результате неизлечимой болезни.
– Почему… – начала она, изумленно озираясь, словно внезапно проснулась. – Почему… отец! Что я здесь делаю? Я была в своей комнате, лежала, когда мне показалось, что я слышу голос Роберта. Я попыталась встать, но «это» удержало меня, и я решила, что заснула. Я…
– Дочь, – ласково сказал капитан Лаудон, едва не плача, несмотря на весь свой железный самоконтроль, – эти джентльмены – доктор де Гранден и доктор Троубридж. Они пришли…
– О! – девушка сделала нетерпеливый жест, который все еще казался несколько вялым, будто даже взмах руки был бесполезным, – снова врачи! Зачем ты привел их, отец? Ты знаешь, что они будут такими же, как и все остальные. Ничто не может мне помочь, никто не будет хорош!
–
– Личный интерес? – спросила она, ответив на поклон небрежным кивком.
–
– Теперь, мадемуазель, мы должны просить прощения за эти вопросы, – начал он, усевшись в гостиной. – Для вас это старая и многословная история, но мы не знаем вашего дела, за исключением той информации, что сообщил ваш отец. Скажите нам, пожалуйста, когда начались эти столь странные явления?
Девушка кротко взглянула на него, ее задумчивые, сливовые глаза смотрели почти обиженно в его агатово-синие.
– Это случилось около шести месяцев назад, – начала она безжизненным тоном, как ребенок, произносящий выученный, но опостылевший урок. – Я вернулась домой с танцев в Нью-Йорке с лейтенантом Праудфитом. Должно быть, было около трех часов утра, так как мы не смогли покинуть Нью-Йорк до полуночи – наш поезд был задержан сильной бурей. Лейтенант Праудфит останавливался на ночь с нами, потому что мы… мы были обручены. Я пожелала ему спокойной ночи и пошла в свою комнату, когда мне показалось, что я услышала что-то, трепещущее и постукивающее в моем окне, как птица, привлеченная светом, или… я не знаю, что заставило меня так думать, но у меня сложилось впечатление, что это – летучая мышь, бьющая крыльями по стеклам.
Я помню, как была поражена шумом – и сначала пожалела беднягу, потому что снаружи было холодно, падал мокрый снег, сильно хлестал восточный ветер. Я подошла к окну и открыла его, чтобы посмотреть, что было снаружи. Я… – она немного поколебалась, затем продолжила свой рассказ, – к этому времени была частично раздета, и холодный ветер, дующий через открытое окно, резал, как нож. Но я вглядывалась в шторм, пытаясь найти птицу или что-то еще.
– О? – маленькие глаза де Грандена сверкнули с подавленным волнением, но в этой вспышке не было ни юмора, ни тепла. Скорее, они были похожи на два крошечных озерца прозрачного твердого льда, отражающего безоблачное зимнее небо и яркое холодное зимнее солнце. – Продолжайте, пожалуйста, – велел он совершенно бесстрастным голосом. – Вы открыли окно на стук, который доносился снаружи. И что вы сделали дальше?
ebooksa