Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Я посмотрела и сказала: «Входи, бедное создание!», – ответила девушка. – Хотя я думала, что это была летучая мышь, мой разум подсказывал, что этого не может быть: потому что летучие мыши не умирают зимой, и если бы это было так, то мне было бы это противно, и я не смогла бы спать с мыслью о том, что она находится снаружи.

– О? – повторил де Гранден слегка повышенным тоном. – И поэтому вы пригласили то, что было снаружи, войти? – Тон и определенная резкость слов показывали его внутренний протест.

– Конечно, – ответила она. – Я понимаю, что было глупо говорить с птицей так, будто она может понять. Но, вы знаете, мы часто обращаемся к животным таким образом. Во всяком случае, я, кажется, не спасла от холода себя, потому что там ничего не было. Я подождала несколько минут, пока холодный ветер не заставил меня стучать зубами, но снаружи ничего не было видно, и в окне не было никакого трепетания.

– Наверняка не было, – сухо сказал француз. – Продолжайте, пожалуйста.

– Дальше – сразу ничего. Казалось, что комната стала постоянно холодной. Даже после того, как я закрыла окно, воздух был холодным, и мне пришлось завернуться в халат, прежде чем лечь в постель. Тогда… – Она остановилась с непроизвольной дрожью.

– Да, и что тогда? – спросил мой друг, глядя на нее, и его белые пальцы нервно забарабанили по стулу.

– Тогда произошла первая странная вещь. Когда я ложилась спать, я отчетливо ощутила, как чья-то рука схватила меня за плечо – длинная, тонкая, смертельно холодная рука!

Она вызывающе посмотрела на него, словно ожидая какого-то скептического протеста, но он коротко кивнул:

– Да. И после этого?

Девушка посмотрела на него с каким-то удивлением.

– Вы мне верите? Что я действительно почувствовала, как что-то схватило меня? – недоверчиво спросила она.

– Разве вы так не сказали, мадемуазель? – раздраженно воскликнул он. – Продолжайте, пожалуйста.

– Но все другие врачи, с которыми я говорила, пытались сказать мне, что я не… не могла этого ощущать, – настаивала она.

– Мадемуазель! – раздражение маленького человека прожгло привычную вежливость, с которой он относился к представителям нежного пола, как пламя прожигает воск. – Мы тратим время. Мы обсуждаем вас и ваше дело, а не других врачей и их методы. Они потерпели неудачу. Мы не отдадим им ничего из нашего драгоценного времени. Bien. Вы говорили…

– Что я почувствовала, как длинная, холодная рука схватила меня за плечо, и через мгновение, прежде чем я успела вскрикнуть или даже уйти, что-то начало царапать мою кожу. Это было похоже на длинный, тупой ноготь – человеческий палец, а не коготь животного. Но в нем была значительная сила, и я видела, как кожа белела. Доктор де Гранден, – она наклонилась вперед, глядя в его глаза широкими, испуганными глазами, – отметины образовали буквы!

– Угу, – он невозмутимо кивнул. – Вы помните, что они означали?

– Они ничего не означали. Это было похоже на ахинею говорящей доски, когда маленький стол блуждает по буквам без составления каких-то реальных слов. Я разобрала грубую большую «Д», затем – меньшую «р», затем – «a», и, наконец, – «к»: «Драку». Это все. Вы понимаете, это не было словом.

Де Гранден сидел на краешке кресла, сжимая руки, будто собирался прыгнуть со своего места.

– Драку, – тихо повторил он, потом, еще тише, прошептал: – Dieu de Dieu! Но почему?

– Почему что? – потребовала девушка. Напряжение де Грандена отразилось в ее расширенных глазах и в тревожном выражении лица.