Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Я шагнул к кухне с намерением резко прекратить все это, когда пальцы де Грандена внезапно впились мне в плечо так резко, что я вздрогнул.

– No, no, друг мой Троубридж, – пронзительно прошептал он мне на ухо, – давайте послушаем, что еще она скажет. Эта информация – подарок с небес, не меньше!

В следующий момент он был уже на кухне, заискивающе улыбаясь двум разгневанным женщинам.

– Дохтур де Гранден, сор, – начала Нора, желая передать решение спора арбитру, – мне кажется, стыдно иметь этот девку в качестве моей родни. Когда миссис Четвинд заболела, дохтур Троубридж заставил ее пойти и готовить бедной леди, все хорошие поваров в нашей семье, хотя я и говорю, что так не следует. И теперь ей плохо, она убежала и помахала бедной леди в ее беде, как будто она была скандинавцем или етальянцем, или каким-то вонючим неместным, прошу пардону, сор.

– Верьте, дохтур, – отвечала обвиняемая Кэтлин в свою защиту. – Я никогда не побежал из хорошей ситуации без угрозы, но этот дом Четвинда вообще не является местом христиан. Это какой-то сумасшедший дом, не меньше.

Де Гранден оценил ее речь едва ли не мгновенно, затем послал ей одну из своих быстрых улыбок.

– Что вы говорили об этой статуе и о мадам Четвинд? – спросил он.

– Конечно, есть достаточно, чтоб сказать, – отвечала она, – но лучшая часть этого еще не сказать, я думаю. Муж миссис Четвинд, как вы знаете, является инженером в Индии; он навсегда отправил домой всевозможные сувениры из чужой страны. Некоторые вещички на самом деле милые, некоторые из них не так хороши. Это было около трех месяцев назад, как раз перед тем, как я наткнулся на нее, он отправил домой статуйка какой-то старой инди-богини от иноземцев. Она поставила его на педисталь, как будто это был образ какого-то благословенного святого, – там он до сих пор отравляет чистый воздух всего этого дома.

Мне никак не нравился взгляд с первой минуты, когда она вылупилась на меня в два глаза; и я не проходил через переднюю дома, и когда я сделал это, отвернулся. Но однажды, когда я проходил через весь зал, я посмотрел на него. Вы можете опозорить меня или нет, дохтур, но тварь выросла на полфута с тех пор, как я видел эта тварь в последний раз!

– Действительно? – ответил вежливо де Гранден. – И потом…

– Тогда я сказала себе, сказала я: «Я остановлю тебя, моя красотка». И вечером, когда никто не увидит меня, я прокрался в зал и облил эту тварь святой водой из церковной купели!

– А? И потом… – осторожно попросил де Гранден; его глазки блестели от возбуждения.

– Ох, дохтур, дорогой, если бы я этого не видел, я бы не поклялся! Могу ли я уйти от этого места, если бы святая вода не зашипела, как жаркое, как будто я вылил его на раскаленную печь!

– Parbleu! – пробормотал француз.

– В следующий раз, когда я прошел, спасите Небеса! – она ухмыльнулся мне!

– Mordieu, вот как! А потом?..

– Не так давно, как вчера, он бросил на меня взгляд, когда я прошел!

– И вы что-то говорили о мадам Четвинд, молящейся перед…

– Дохтур, – женщина подошла ближе и взяла его лацкан большим и указательным пальцами. – Дохтур, меня знают лучше, чем рассказчика небылиц, но на прошлой неделе я видела нечто, которое дают мне полные дрожи от больших пальцы до зубов. Я был тихой, как ягненок, который еще не родился, когда я услышал шум, который я слышал, когда он сидел внизу, и это звучало как взломщики. «Плохи дела, – говорю я, – кто здесь, чтобы убить невинных женщин на своих кроватях!» Я собираю железную трубу, которую я нашел удобной, рядом со мной у двери, и пошла вниз по лестнице.

Дохтур де Гранден, сор, эта святая истина и не ложь, я говорю вам. Когда я приходил в залу, там была миссис Четвинд, вся босая, с какой-то забавной вещички на голове, и она стояла перед этим черным чертовым изображения на двух своих коленях!