Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Вы о многом никогда не слышали, друг мой Троубридж, – упрекнул меня он, – но, тем не менее, всё это правда.

– А эта отвратительная тень?

Он мгновенно стал серьезным.

– Кто может сказать? В жизни мадемуазель Анна была прекрасна, но она покинула мир неправильным и злым путем, друг мой. Кто знает, какую злую форму она обречена носить в следующей жизни? Чем меньше мы будем думать об этом, тем лучше будем спать. Пойдемте, мы уже снова дома. Давайте выпьем по стаканчику бренди на счастье, а затем – спать. Mordieu, я чувствую себя так, будто был незнаком с моей кроватью с пятилетнего возраста!

Боги Востока и Запада

– Tiens, друг мой Троубридж, вы работаете так поздно вечером.

Жюль де Гранден, в тщательно отутюженном вечернем костюме, с белой гарденией и красной ленточкой Légion d’Honneur[214] в петле лацкана, остановился у двери моего кабинета, увидел коробку сигар, лежащую на столе, сразу вошел, уселся напротив и с таким радостным выражением принялся выбирать длинную черную сигару, как ребенок выбирает конфетку из коробки.

Я отложил экземпляр «Диагностики заболеваний крови» Баринга, которую изучал, наслаждаясь при этом свежими сигарами.

– Приятно провели время на ужине в Медицинском обществе? – спросил я несколько сердито.

– Ну да, – согласился он, энергично кивая. Его голубые глаза сияли от восторга. – Восхитительная толпа парней, эти нью-йоркские врачи. Я сожалею, что вы не сопровождали меня. В частности, там был один джентльмен, чистокровный индеец, который… но вы не слушаете, друг мой, вы рассеяны. В чем проблема?

– Хватает волнений, – небрежно ответил я. – Пациентка умирает без видимой причины, хотя я понимаю, что она есть.

– Ах! Вы меня заинтересовали. Вы поставили предварительный диагноз?

– Полдюжины, и ни один из них не подтвердился. Я осмотрел ее и перепроверил; единственное, в чем я абсолютно уверен, это то, что она угасает прямо у меня на глазах, и я не могу сделать ничего существенного.

– Гм. Может быть, чахотка?

– Не тут-то было. Я неоднократно проверял ее мокроту; всякий раз – результат отрицательный. С ней само по себе что-то не так: температура почти всегда нормальная, слегка колеблющаяся туда-сюда, но едва ли не более одного или двух градусов. Я сделал несколько анализов крови, и пока количество эритроцитов держится на отметке под миллион, – дефицита недостаточно, чтобы вызвать тревогу. Единственные объективные проявляющиеся симптомы – устойчивое снижение веса и прогрессирующая бледность; в то же время, субъективно: она жалуется на потерю аппетита, небольшие головные боли и некоторую усталость по утрам.

– Гм, – задумчиво повторил он, выпуская двойное облако дыма из узких ноздрей и стряхивая пепел сигары, как будто это казалось чем-то очень интересным, – и как долго это состояние продолжается?

– Около трех месяцев. Она – миссис Четвинд, жена симпатичного молодого парня, который руководит строительством железной дороги для английской компании в Бирме. Он живет там уже около шести месяцев или около того, в то время как она, естественно, очень тоскует по нему – они женаты всего пару лет. А эта болезнь продолжается с середины августа.

– Гм! – Он с легкостью сбил пепел сигары ловким движением мизинца и с наслаждением затянулся крепким, ароматным дымом. – Этот случай меня интересует, друг мой Троубридж. Эти болезни, которые бросают вызов диагнозу, делают ремесло врача захватывающим. С вашего позволения, я буду сопровождать вас, когда вы пойдете к мадам Четвинд. Кто знает, быть может, вместе мы сможем найти коврик, под которым скрывается ключ от ее таинственной болезни. Между тем, я отправляюсь спать.

– Я за вами, – согласился я, закрыл книгу, отключил свет и отправился наверх следом за ним в постель.

Коттедж Четвиндов был одним из самых маленьких и самых новых среди милых домиков в квартале Руквуда. Несмотря на то, что в нем было всего семь комнат, он смотрелся как произведение искусства, как какая-то миниатюра, написанная на слоновой кости, а предметы и обстановка прекрасно сочетались с изысканным архитектурным решением дома. Когда мы припарковали машину перед увитым розами крыльцом и вошли в очаровательный приемный зал, круглые глазки Жюля де Грандена радостно заблестели, внимая совершенной гармонии, существующей здесь внутри и снаружи.