Горячка

Затем мне пришлось еще раз обмыть тела моих приятелей и переместить их в сухое место. Ни один, ни другой на это никак не отреагировали.

После этого я приготовил багаж для себя. «винчестер Экспресс», пара мачете, несколько плодов в небольшом кожаном мешочке, изготовленном Монтанем. Духовое ружье и стрелы. Этого хватит. Я заполнял свой дорожный сидор, все время обращаясь к друзьям.

— Не беспокойтесь. Я ухожу. Но вернусь. Слышишь меня, Пауло? Я илду только туда и сразу же назад. Это дело, скажем… пары дней. Мне нужно уйти отсюда. Слыхал, Старик? На моем месте ты сделал бы то же самое. Что, Пауло? Ну скажи, ведь ты бы сделал то же самое!

Это, наверняка, были самые последние слова, с которыми я к нему обращался, но он их даже не слышал, мой бедный старый приятель…

* * *

Рассвет застал меня на кровати Малышки, моей девочки, которую я держал на руках.

— Живи! — объяснял я ей. — Молю тебя, выслушай меня во сне и борись за жизнь. Я тебя не бросаю. Я ухожу, чтобы вернуться. Ты должна это понять, моя любимая, моя маленькая. Элияс уходит за помощью. Он вернется. И ты обязана быть здесь, когда он вернется.

Я ласково поцеловал ее в губы, погладил ее виски, задумался, глядя на ее лицо. А потом раздумал уходить…

Казалось, что потоп никогда не кончится, как будто бы он вел со мной длительную войну на нервах. Лишь ночью случались краткие перерывы, во вемя которых все равно слышался рев стекавших с деревьев водопадов. На несколько мгновений тучи открывали практически круглую Луну, настолько яркую, что ее свет иногда пробивался сквозь дождевую вуаль в форме белого сияния.

Дни уходили. Я отказался уже от всякой мысли про бегство. Понятно, что я осознавал постоянное присутствие смерти, но после первого же рефлекса самозащиты она ушла на дальний план, я ее презирал.

До меня дошло, что мой уход не был бы верным шагом. Какое-то предчувствие, один из тех внутренних голосов, которых я всегда слепо слушался, запретил мне делать это. Переживать приключения — означает еще и иметь с роком, предназначением больше дел, чем обыватель, а это позволяет научиться читать его знаки и сигналы.

Что-то здесь готово было случиться. И я обязан был присутствовать при этом. Такого рода предчувствия всегда очень сложно объяснить.

Я был уверен, что развязка произойдет здесь, в этом форте, который я сам же и построил. По мере того, как дни уходили, чувство это делалось все более сильным, а дата развязки приближалась. Огромный, практически совершенно круглый диск Луны тоже что-то пророчил. И я знал, что это нечто имеет первоплановое значение, это было завершение какой-то истории. Следовало дать последний бой, и я обязан был в нем участвовать.

Впрочем, так или иначе, мне не будет дано выпутаться из всего этого так просто. Я был частью этой истории и не мог от нее сбежать. Единственная возможность бегства имелась очень и очень давно: это было еще до того, как мы согласились участвовать в первой церемонии, в проведенном колдуном ритуале, в его хижине со змеями. Ну а после того мы уже влезли во все это по самые уши.

Вот теперь я понимал это совершенно ясно. Кризис, переживаемый мною в струях дождя, сорвал последние заслоны, закрывавшие от меня будущее. Из всего этого баржака имелся лишь один логический выход — а именно, бой, на который мы вышли добровольно, и перед которым я не уклонюсь. Цем сильнее рос диск Луны, тем большая уверенность во мне нарастала. И в то же самое время, рубцы на моей ладони делались все более чувствительными.

Все это произошло на третью ночь полнолуния.

Со вчерашнего дня Пауло с Монтанем постепенно начали возвращаться в чувство. Пробуждения их сделались более частыми. Монтань, впервые за очень долгое время, полностью пришел в сознание и произнес нечто другое, чем цитату из Бодлера. Я воспользовался случаем, чтобы максимально подкормить их, чтобы этот прилив энергии не был потрачен напрасно.

Той ночтью они проснулись оба, и я для каждого из них приготовил по тыкве, наполненной горячей плодовой мякоитью, куда засыпал весь оставшийся тростниковый сок.

У Пауло едва хватало сил, чтобы шевелить ложкой. Лишенный энергии, свернувшись клубочком, со ртом в пяти сантиметрах над миской, он втягивал в себя по паре капель и бесконечно долго глотал их. Монтань пил прямо из миски, варево стекало у него по бороде.

Черт подери, на них было приятно поглядеть!

И как раз именно тогда, без какого либо предупреждения, М"Бумба атаковал. Могучее сотрясение привело к тому, что задрожала земля, а в воздухе в это время раздавался гремкий рев. Он раздавался с западной стороны палисада, следовательно — от леса.