Золото

— Сенора, я пришлю сюда людей за вещами, это займет у нас несколько дней. Прошу их кормить здесь и все записывать, потом я расплачусь.

Каждый из нас что-нибудь да тащит. У Мигеля, шестнадцатилетнего индейца, морда тупая, но это настоящий силач: он хватает пятидесятикилограммовый мешок и без всякого труда забрасывает себе на спину. Каждого из оставшихся я нагружаю, пока он не скажет «стоп», после чего докладываю еще парочку кило на тот случай, если бы собрались посачковать. С Мигелем все по-другому: он берет все — мешок риса, десятикилограммовый лом и пятнадцать кило сахара в сумке через руку; только после этого говорит, что достаточно.

— Потащишь?

— Все нормально.

И он отправляется в трехчасовый подъем под дожем и в грязи.

Николя несет на руках дочку Марселы.

Как только мы трогаемся, сверху спускаются Барбас Пердун и певец. Они ужасно рады видеть меня.

— Ты пришел вовремя, — рассказывает Барбас. — Мы спустились, чтобы хоть что-нибудь прикупить пожрать. Наверху еды мало, все лопаем холодное, а дом еще не готов. Никто не знает, что делать, так что сплошной бардак.

Он уже собирается смыться.

— Ты собрался уходить?

— Нет, раз уж ты здесь, остаюсь.

Два дня задержки хватило, чтобы все начало валиться.

— Ничего, я всех прижму. Нагружайтесь. Идем наверх.

Раз уж они пришли, нечего тащиться с пустыми руками.

Горная тропа превратилась в сплошную грязь, еще более труднопреодолимую, чем прошлым разом.

— Дождь валит уже месяц, — плачется Барбас. — И такая грязюка до самого конца.

По дороге встречаем спускающегося Низаро.

— Ну, и что это должно значить? Почему дом не готов?

— Были неприятности с Барбарохой, потому некоторые рабочие ушли, потому что наложили в штаны. Этот сукин сын не разрешал строить, появился, как только мы прибыли.

— Так где же все?