— Но ведь вы мне рассказывали про вашу маму. Вы говорили, что…
— Она предала отца, и она предала меня.
Струмилин закурил, а потом спросил в упор:
— Паша, а вы не обижены на советскую власть? За отца? И за детский дом? И — за Богачева?
— Мой отец — советская власть. А тот, кто подписал ордер на его арест и расстрелял потом… Я ненавижу их… Они были скрытыми врагами. А потому они еще страшнее. Они делали все, чтобы мы перестали верить отцам. А нет ничего страшнее, когда перестают верить отцам. Тогда — конец. Спорить с отцами нужно, но верить в них еще нужнее. Так что я не обижен на советскую власть, Павел Иванович, потому что она — это мой отец, вы, Брок, Володя, Геворк…
— Между прочим, — сказал Наум Брок, передавая Струмилину очередную радиограмму о погоде, — старик Ашот, о котором ты говорил, не так уж не прав, как тебе кажется, Паша. После пятьдесят третьего года восемь лет прошло. Нас учат: «Смелее бейте плохое! Ярче возносите хорошее!» Так вот хорошее мы возносить умеем, а что касается плохого, так здесь вариант «моя хата с краю» по-прежнему здорово силен.
— Это точно, — согласился Пьянков, — на рукопашную нет храбрее нас, а как на собрании начальство крыть за справедливое, так здесь мы па-де-труа вычерчивать начинаем: все одно, мол, не поможет.
— Да… — сказал Струмилин. — Надо сильней и смелей критиковать все плохое. Тогда жизнь станет у нас просто куда как лучше. А сейчас иной страхуется: «Покритикую, а начальство, глядишь, квартиры и не даст, вот я в бараке и останусь»…
— А мне кажется, не только в этом дело, — сказал Павел, — мне кажется, все проще. Есть люди честные и смелые, а есть трусливые и нечестные. Честный — он везде честный.
Аветисян заметил:
— Может быть. Но лично я бараки с удовольствием сжег бы, все до единого…
— Дай побольше газа, Вова, — попросил Богачев, — еще чуть больше.
— Боишься, что уйдут радисты и ты не сможешь получить радиограмму?
— Тебе в цирке работать. Реприза: «Провидец Пьянков с дрессированными удавами».
— Не дам газа.
— Володенька!..
— Пусть тебе провидец дает газ…
— Вовочка!..
— Пусть тебе удавы дают газ, — бормотал Пьянков, осторожно прибавляя обороты двигателям.
Богачев смотрел, как стрелка спидометра ползла вправо. И чем дальше она ползла вправо, тем радостнее ему становилось. Он обернулся к Пьянкову и сказал:
ebooksa