Я кликнул ассистента. Через несколько минут мотор «ауди» уже урчал возле нас, а дверца была услужливо открыта.
– Вы странная личность, – произнесла Нина. – Хотелось бы раскусить вас.
– О, тогда мы непременно встретимся еще раз, – ответил я.
– Скажите, а кто этот человек в пижаме? Он такой забавный! – Нина посмотрела в сторону насвистывающего веселую песенку Бижуцкого. Тот, заметив ее взгляд, галантно поклонился.
– Этот? Всего-навсего сексуальный маньяк. Но не волнуйтесь, сейчас он не опаснее нас с вами.
– Вы такого плохого обо мне мнения? – улыбнулась она одной из своих самых загадочных улыбок.
Дверца захлопнулась, машина выехала через ворота и набрала скорость на асфальтовом шоссе. У меня проложена хорошая дорога к Загородному Дому. Я обернулся и поглядел на свое любимое детище, где светилось несколько окон. Нина не выходила у меня из головы, но я вновь настроился на работу. Ждали дела. Ведь, в отличие от большинства людей, я почти не сплю.
– Пойдемте, господин Бижуцкий? – произнес я. – Сегодня нет полнолуния.
ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой продолжается знакомство с Загородным Домом
Молодая женщина производила впечатление спящей, но стоило мне отодвинуть шторку с третьего фальшивого окна в моей «психоаналитической лаборатории», как она, будто уловив проникающий сквозь зеркало взгляд, вскинула голову и посмотрела в мою сторону. Гримаса отвращения исказила ее красивое, но очень бледное лицо. Копна спутанных рыжих волос напоминала конскую гриву. Она лежала в пижаме, но не в малиновой, как у Бижуцкого, а в желтой. Женщина нагнулась, поискала рукой тапочки и запустила их один за другим в зеркало. Потом показала мне язык. Я усмехнулся. Комната была обита войлоком, из мебели – лишь диван, столик, два кресла, все надежно привинчено к полу. Женщина стала что-то говорить, я «включил» звук.
– Ну иди, иди сюда! – манила она меня пальцем. – Я тебе нос откушу. Боишься? Экий ты, оказывается, трусишка! Да ты не мужчина, ты… – Тут полилась нецензурная брань. Я ждал, когда она успокоится. Ей было необходимо выговориться. Словесный поток иссяк минут через пять. Она откинулась на подушку и закрыла глаза. Потом отчетливо произнесла: – Ладно, ничего я тебе не сделаю. Надо поговорить. Заходи уж.
Я и сам собирался так поступить, потому что «поговорить» было действительно надо. С тех пор как уехали Ротова, Нехорошее, Нина и другие, прошло три часа. В Загородном Доме все уже давно спали. Ночной обход я совершал обычно после полуночи. Сейчас самое время. Что ж, приступим. Я сделал последний глоток своего фирменного коктейля (кофе – для бодрости, йод – для мозга, водка – для сердечной мышцы, анисовый ликер – для успокоения души), выключил Пластинку с музыкой Моцарта (слушать надо непременно пластинки, а не магнитофонные или дисковые записи). Выйдя из лаборатории, я прошел полукружием коридора и очутился перед металлической дверью. Ключ от нее имелся лишь У меня и у опытнейшей медицинской сестры Параджиевой, Мужеподобной женщины, глухонемой от рождения, которой я весьма доверял и которая, кстати, и обучила меня «читать по губам». Она действовала успокаивающе не только на эту пациентку, но и на всех прочих. Кто бы еще с риском для жизни решился войти в комнату к рыжеволосой женщине? Я – не в счет. Потому что это моя работа.
Когда я открыл дверь, женщина вновь приподняла голову и уставилась на меня, словно не узнавая. Потом зевнула. В комнате было светло, чисто, пахло цветочным дезодорантом; еще одна неприметная дверь вела в ванную и туалет. На стенах висело несколько картин в легких рамах. Плоды ее творчества.
– А ты знаешь, я все время забываю твое лицо, – сказала женщина. – Стоит тебе уйти, и перед моими глазами остается лишь тусклое бледное пятно. Наверное, именно так выглядит твоя душа.
– Почему ты не причешешься?
– Не хочу. Скоро и зубы перестану чистить. Зачем? Мне все равно отсюда никогда не выйти.
– Все от тебя зависит. Ты уже пошла на поправку. Если бы не эти вспышки ярости.
– Я желаю пойти в оранжерею и нарвать цветов.
– Пока рано. Обещаю, что через некоторое время мы это сделаем вместе. Там, кстати, выросли изумительные цикламены. К твоему дню рождения.
– А когда он будет?