А Жозефина, расплывшись жирным телом в кресле, посмеивалась:
— Ну, а если я его получу, мы сравняемся, Этта, дорогая моя.
А Тони, старый, старый, беззубый старик, был очень доволен, что им так заняты. Иногда, встречаясь с ними в церкви, он шутил:
— Хорошо, хорошо, старухи. Я еще тут. Хи! Хи! Я переживу вас обеих. Вот подождите — я вам покажу!
Дни на острове Бревель были длинные, полные сонным кудахтаньем жирных рыжих кур и гоготом уток. Часть времени Генриетты уходила на молитвы за тех умерших, которые были в чистилище. Но нельзя же вечно молиться! Оставалось только думать о прошлом и о смерти. Генриетта всегда, даже в детстве знала что-то тайное и прекрасное о смерти. Она не могла бы выразить словами, что именно это было, но знание это сделало из нее хорошую плакальщицу. Она помнила то давно прошедшее время, когда умер муж Розы, дочери Тони, и оставил ее молодой вдовой. Что это была за хорошенькая крошка, и такая бледная в своем горе! Генриетта, конечно, исполнила свой долг перед умершим. Она причитала и пела, и билась о землю:
— Под деревом возле дороги рыли они свежую могилу. Что видят глаза твои, желанный небесами, глаза твои, которые не смотрят больше на меня? Как долго мне ждать, пока я приду к тебе, как приходила, бывало?… там у воды, где поют камыши…
Но после похорон она пошла к Розе утешать ее и говорила обратное:
— Послушай, Роза, голубка, не огорчайся так. Ты еще такая молодая и свеженькая! Подумай, он, ведь, счастлив! И мир полон мужчин, которые могли бы любить тебя…
У дверей Розы цвела лилия, которую называют «Слезы вдовы». — «Слезы вдовы» — потому, что капелька росы в сердце ее высыхает так скоро, когда восходит яркое, горячее солнце…
Да, кто знал больше про смерть, чем она, Генриетта… она, похоронившая трех мужей?
Иногда, когда погода была хорошая и солнце не слишком жаркое, старая Генриетта надевала чистое платье, брала палку и ковыляла к дому Жозефины. Они сидели тогда и вместе вспоминали старое время. Она брала с собой кого-нибудь из внуков, которые помогали ей пробираться по канаве возле проезжей дороги, которой она всегда избегала из-за автомобилей. В дождливую погоду Генриетта всегда промачивала и пачкала ноги в канаве. Когда стояли сухие дни, автомобили обдавали ее с ног до головы тонкой, белой пылью. Иной раз она попадала в крапиву или в муравьиные кучи. Любившие ее внуки возмущались:
— Ну, не стыдно ли тебе, бабушка, пробираться в канаве? Почему ты не хочешь, чтобы мы довезли тебя до Жозефины в автомобиле?
Но Генриетта боялась автомобилей. — Нет, нет, я лучше пешком дойду. Жозефина всегда была рада ее видеть. Жозефина была богата, у нее был дом и небольшая лавка, которой заведывал зять. Замужние дети жили с ней, а не она с ними. Старухи пили кофе и говорили, говорили, говорили…
— Неужели ваши языки никогда не устают? — спрашивали смеясь, но с почтением, невестки Жозефины.
Ах, как пышно жили и умирали в былые дни! Вспоминать желтую лихорадку 1890 г. было все равно, что вспоминать свадебное торжество. Каждый день похороны, а иной день и по двое. И у нее, и у Жозефины были полные руки дела… Да, теперь Эта местность стала слишком здоровой. И болота высушили, и мало ли еще что делали. Люди перехитрили смерть. Это еще хорошо, что автомобили кое-кого давят, а то люди никогда бы не распрощались с землей. А что, если в один прекрасный день люди совсем откажутся умирать? Что тогда скажет бог-отец?
Иногда Жозефина и Генриетта любили и пошутить, убивая мух неутомимыми веерами:
— Я видела на той неделе в церкви Тони. Он едва бродит.
— Да что ты? (смешок). Он уж не жилец!
Иногда в саду Жозефины начинали резко трещать цикады и сразу замолкали. Это было верным признаком смерти. Старухи начинали усердно креститься:
— Кто будет на этот раз?!
ebooksa