— Здесь! — уверенно сказал Ислам. — Здесь можно ловить, мистер Лавроу.
Черная смоль океана говорила о невероятной глубине сразу за коралловыми рифами. Готовясь к экспедиции, Лавров ознакомился с географическими особенностями прибрежных вод Сомали. Ученые утверждают, что в некоторых местах совсем недалеко от берега глубина резко срывается на многие километры вниз.
Почему-то вспомнился первый из ужасающих триллеров об океане — «Челюсти», представилось, как из непроглядных вод выныривает чудовищная голова белой акулы и ложится на корму катера, глотая скатывающихся в пасть беспомощных моряков… Довольно страхов, Лавров! Ты приплыл на рыбалку, а не стать наживкой.
Виктор осмотрел окрестности и достал из чехла большой тунцовый спиннинг, который нашел в доме пропавшего рыбака Джаббара. Пара минут — и все было готово к ловле.
— Ни фига у вас не выйдет! — ожил от статичного положения лодки Хорунжий. — Это я вам как рыбак говорю. У вас нет ни наживки, ни прикорма.
— О! И правда… — сокрушаясь, согласился Маломуж, который во время пути умудрялся снимать на камеру все, что видел вокруг.
— Да что ты! — делано изумился Лавров. — Вынужден тебя огорчить, Игорек, все у нас с вами есть. И наживка, и прикорм. Это я тебе как запасливый человек говорю.
С этими словами журналист вынул из-под сиденья целлофановый пакет и раскрыл его.
Тут уже дурно стало не только Игорю Хорунжему, но и всем участникам рыбалки.
— Ф-у-у-у-у! Что это? — вскричал Игорь.
— Это — черепаха Тортила. Я нашел ее на берегу. Почила, старушка, пару дней как. Это я тебе как Буратино говорю.
Несчастного Игоря настиг очередной приступ рвоты. Вслед за ним к краю борта бросился и Олег. Даже Ислам зажал пальцами нос, но глаза все равно резало от несносной вони. Виктор, щурясь, будто чистит лук, насадил часть мертвой черепахи на крепкий стальной крючок-тройчатку, а остальное привязал к плетеной леске как приманку.
— Ловись, рыбка, большая и маленькая! — хмыкнул Лавров и что было силы зашвырнул приманку как можно дальше. Разматывание мощной катушки пронзило тишину резким, но приятным звуком, и где-то метрах в семидесяти от лодки булькнул всплеск вошедшей в воду снасти.
Шел второй час рыбалки, но не было ни одной поклевки. Ислам, работавший здесь, как сказал Хорунжий, бесплатным радио, не замолкал. Жаль только, что это «радио» было английским с примесью французского, итальянского, немецкого и непонятных фразеологизмов языка сомали. Поначалу это выглядело довольно забавно, но уже спустя полчаса все украинцы, находящиеся в лодке, начали зевать. Игорь Хорунжий опять морщился. На его лице было видно ожидание морской болезни. Олег Маломуж, который совсем недавно был очень болен, не выдерживал лучей жаркого, почти экваториального солнца. Их неуемную скуку разбавил Лавров, который перебил назойливого сомалийца и затянул украинскую песню.
— Дивлюсь я на небо та й думку гадаю…
— …Чому я не сокiл, чому не лiтаю, — кашлянув, подтянул Олег Маломуж и завелся Хорунжий, продолжив вместе со всеми:
— Чому менi, Боже, ти крилець не дав?
И вот уже песня понеслась трехголосым хором над водой, ударяясь о рифы неподалеку.
— Я б землю покинув i в небо злiтав!
Ислам смотрел на гостей племени глазами, полными смешанных чувств: удивление от непонятных слов, интерес от незнакомой, но очень красивой мелодии и восхищение громкими зычными голосами украинского многоголосия.