— Снова?
— В тот раз приезжали сваты. Слова нашей Рагнхильд «Не хочу розути робичича» заставят Вальдемара что-то предпринять. Иначе получается, что он согласился с тем, что его мать — рабыня. Он будет нападать уже без переговоров.
— Когда? — спросил Хрольв.
— Этой ночью, — бесхитростно ответил Бьорн и отпил горячего меду из своей сильно потертой деревянной чарки.
Его брат сокрушенно покачал головой и встал. «Вот кто тянул за язык эту малолетку?!» — спросил он сам себя. Его младшей сестре Рагнхильд на момент приезда сватов от Владимира в позапрошлом году было четырнадцать лет. Все равно ее отдали за киевского Ярополка. Зачем надо было выказывать свое неуважение семнадцатилетнему новгородскому князю?
— Дни пошли на прибыль, не то что в снежене[7], — Хрольв перевел разговор на «о погоде».
В этот момент раздался звук трубящего рога с дозорной башни, выходящей на сторону истока Полотвы.
— Вероятно… — произнес Хрольв, но не договорил, услышав еще один рог с дозорной башни со стороны реки Бельчицы.
Полоцк контролировал торговый путь «из варяг в греки» в той его части, где купеческие ладьи заходили в Западную Двину из Рижского залива Балтийского моря. Из верховьев Двины они попадали в притоки Днепра. Сто лет назад Полоцк был завоеван Хрольвом Пешеходом — сыном Регнвальда Эйстейнсона, ярла Мера и ближайшего соратника норвежского конунга Харальда Прекрасноволосого. Тот легендарный Хрольв был прозван Пешеходом, потому что ни одна лошадь не могла нести его, так он был велик и тяжел. Так что если не на ладье, то в условиях бездорожья он вынужден был всегда передвигаться пешком.
Город, которым теперь владел его сын Регнвальд Хрольвсон, состоял из двух замков, верхнего и нижнего, и города Заполотья. Он был окружен со всех сторон глубоким рвом, высокими валами и деревянной стеной. Верхний замок был укреплен стоячим тыном с девятью башнями, нижний — стенами из горизонтально уложенных бревен с семью башнями, а посад перед ними — врытыми в землю под определенным углом деревянными надолбами, не позволявшими атаковать коннице.
То есть Полоцк, окруженный двойным палисадом и глубоким рвом, был хорошо приспособлен к обороне. Вот почему были так спокойны ответы норвежца Бьорна на тревожные вопросы младшего брата. Вот почему выросшая первой красавицей города Рагнхильд, родившаяся с золотой ложкой во рту, под покровительством могучего отца и старших братьев привыкла помыкать юношами своего брачного возраста и не преминула пустить шпильку в адрес семнадцатилетнего новгородского князя, зная, что отец пообещал выдать ее за двадцатидвухлетнего великого князя киевского.
Все дружинники Регнвальда из норвежцев и дреговичей были уже на стенах. Предстояла ожесточенная оборона против кривичей, ильменских словен, чуди и персональной дружины Владимира, также состоявшей из норвежцев под командованием Сигурда Эйриксона.
На глаза Хрольву попалась шестнадцатилетняя Рагнхильд. На время своей беременности она предпочла приехать из Киева в Полоцк, к своей матери Герлок.
Внезапно набежавшие с моря тучи просыпались крупными хлопьями мокрого снега.
— Хоть пожара можно не бояться! — обрадовался Бьорн, вглядываясь в неясные пока фигуры, темневшие вдалеке на льду русла Полотвы.
— Селяне в ужасе, — заметил Хрольв. — Войско новгородцев кормит лошадей их посевным запасом зерна.
— Это не так уж важно, — ответил Бьорн, всматриваясь вдаль и пытаясь прикинуть количество вражеских воинов.
Ему мешал падавший снег, из-за которого ближе к горизонту ничего не было видно.
На стену поднялся сам князь Регнвальд с младшими дружинниками. Те принесли металлические шлемы и кольчуги.
— Держите, — сказал сыновьям старый норвежец и скомандовал зычным голосом: — Приготовиться всем!