— Это мой единственный племянник, — пояснил воевода своему князю. — Кичится своей красотой, не хочет слезать с лошади!
Но юноша уже подскочил к седеющему бородачу и схватил его за плечи:
— Сигур-р-р-р-рд! Медведь!
— Олаф-ф-ф-ф! — ответил ему той же монетой воевода и встряхнул племянника так, что у того чуть не отвалилась голова.
Они оба хохотали во всю глотку. Владимир же стоял рядом с подчеркнуто чопорным видом.
— Я восемь лет не был в Киеве, племяш. Так что, будь добр, покажи Владимиру, что тут к чему.
Наконец дядя и племянник расцепились, и Олаф развернулся к Владимиру.
— Покажу!
— У меня тут пока еще нет друзей, — сказал князь.
— Понимаю, — ответил Олаф.
— Подбери ему лошадь! — приказал Сигурд и сильно хлопнул племянника рукой по ягодице, как бывало, когда тот был еще ребенком.
— Я свою дам! — крикнул юноша и бросился в толпу за конем.
— Олаф! — рыкнул ему вдогонку Сигурд. — Как там моя сестра Астрид?
— При дворе княгини Ольги, — ответил юноша. — Занимаются хозяйством вместе с Мальфред.
— Надеюсь, что вы с ним станете друзьями, как подружились ваши матери, — пожелал князю его воевода и стукнул себя в грудь. — Он весь в меня! Наша кровь!
В княжеских палатах был пир горой и дым коромыслом. Слуги принесли на огромной жерди тушу кабана, запеченную целиком. Через низкую жаровню прыгали, резвясь, йомсвикинги. Из гигантской пенной бочки служанки прямо руками зачерпывали пиво в огромные турьи рога и разносили их пировавшим. Один из них, окованный золотом, принял Сигурд и, забравшись на деревянную скамью, поднял его двумя руками к потолку и закричал:
– Óди-и-и-и-ин!!!
Он, воевода покойного киевского князя Святослава, наконец-то вернулся в Кенугард и благодарил за это бога войны.
— Оди-и-и-и-ин!!! — поддержали воеводу даны, норвеги и йомсвикинги.
Пир ненадолго замолк, пока все осушали свои костяные кубки.