К надолбам уже приблизились первые группы легковооруженных всадников-чуди.
Хрольв бросил перед собой мокрые доспехи. Надевать их совершенно не хотелось, снег уже набился в ячейки кольчуги и в его волосы. «Всемогущий Один! — подумал Хрольв. — Я зря тратил время, вынашивая пустые замыслы предстоящих походов. Враг сам пришел к отчему дому. Сейчас я прошу лишь об одном: дай мне прожить эту ночь достойно!»
Бьорн просто переодевался, без всяких молитв. Его мать Герлок собрала всех ребятишек княжеского терема в подполе и перепоручила их беременной Рагнхильд.
— Там сколько-то кривичей, словен и чуди, — попыталась она успокоить дочь. — Они пограбят окрестности, повоюют под стенами и уйдут, твои слова не стоят бόльшей мести.
Посад действительно уже легко преодолевали пешие воины названных племен, укрытые толстыми медвежьими шкурами. Их головы украшали и защищали медвежьи черепа с несодранной кожей. В руках атакующих были копья, дубины, редко у кого топоры.
«За все, что я должен был сказать, но не сказал», — мысленно говорил Хрольв, подтягивая кольчугу на плечах специальными ремешками. Молодой норвег надевал боевые перчатки с мягкой кистью и жесткими раструбами. «За то, что мы не извинились перед сватами новгородского князя Вальдемара, будем теперь откупаться кровью наших дружинников», — продолжал размышлять младший сын полоцкого князя Регнвальда.
Из снежной пелены показались всадники, рысью проникающие в посад. Конную лаву надолбы останавливали, а ручейки конников — нет.
— Они скачут сюда! — крикнул дозорный с башни, выходящей на реку Бельчицу.
Хрольв обнажил меч и откинул ножны. Нужды в них теперь не будет очень долго.
Со стороны нападающих раздался призывный рев рога. Между надолбов гарцевал всадник в медвежьей шкуре, накинутой прямо на голый торс. То был Торгисль. Он махал длинным отполированным до блеска мечом, вызывая на бой любого, кто решится выступить со стороны полоцких воинов — не важно, норвежцев или дреговичей. Шлем Торгисля украшали два больших костяных рога, облепленных снегом.
Еще раз протрубили рога, Торгисль кружил коня на месте, размахивая тяжелым мечом над головой. Регнвальд, Бьорн и Хрольв хмуро смотрели на гарцующего норвежца. Кто-то должен был выступить против него, иначе воинский дух защитников крепости падет. А этого допускать было нельзя.
Тут за снежной пеленой их взору предстало то, чего они никак не ожидали увидеть: тысячи хорошо вооруженных воинов в блестящих латах! Войска данов под стягами короля Харальда Синезубого с белым равноконечным крестом на синем фоне и йомсвикингов под стягами конунга Палнатоки с красным равноконечным крестом из молотов Тора с белой каймой и на черном фоне. Между ними возвышался самый большой стяг Рюриковичей — красное полотнище с золотым атакующим соколом.
— О, вижу я отца своего! — начал предсмертную песнь Регнвальд, расстегнув фибулу на плече.
Облепленный мокрым снегом плащ тяжело упал позади полоцкого князя.
— Вижу я и мать, и сестер с братьями, — подхватил его старший сын Бьорн. — О, вижу я, как наяву, предков своих, всех до единого!
Всадники нападающих «обтекали» Полоцк со всех сторон. Их было не менее четырех тысяч.
— Они призывают меня! — вступил Хрольв. — Зовут мое место занять рядом с ними в чертогах Валгаллы…
Даны преодолевали сугробы со стороны набережной Западной Двины. Йомсвикинги заняли берег реки Полотвы. Норвежцы — набережную Бельчицы. Кривичи, словене и чудь преодолели посад между руслами Полотвы и Бельчицы.
— …Где вечно живут храбрецы! — с этими словами старый Регнвальд поднял свои меч и щит.
Но Полоцк был обречен. Ночной штурм не позволял лучникам вести прицельную стрельбу с крепостных стен и башен. Мокрый снег сделал непригодными тетивы на луках, да и стрел с дротиками, метаемых в темноту на крики, было не бесконечное количество. Нападавшие же хорошо подготовились: их лестницы с возов окружали деревянные стены города со всех четырех сторон. По ним поднимались бесчисленные сотни озверевших от предвкушаемой добычи викингов…