— Петрович, он открыл глаза! — взволнованно доложил Виктору Хорунжий.
— Ты ангел или черт? — обессиленно, в стиле Лаврова спросил Маломуж.
— Ну, слава богу, — выдохнул Виктор. — Очнулся.
Трудно себе представить, что испытывал Лавров в этот момент. Ведь он позвал человека с собой, в Африку, нелегально… и тут такой поворот. Олег же слегка повернул голову в сторону старшего товарища.
— Что, Петрович, боец не заметил потери отряда? — И его лицо изобразило что-то наподобие улыбки.
Подумать только, он еще и шутил! Виктор воспрянул духом.
— Жить будет! Надо только успеть!
Журналист резко вскочил на ноги и, держась за борт кузова, перегнулся в сторону водительского окна.
— Мукра! Давай быстрее! — крикнул он на суахили.
— Что ж башка так болит? А? — продолжал вещать очнувшийся оператор.
— Сейчас приедем, таблеточку дадут, — успокоил его Виктор, садясь на свое место.
На самом деле у Маломужа была нешуточная потеря крови. Бинты давно закончились, причем у всех — и у путешественников, и у охраны, и в водительской аптечке. Лавров дважды менял повязку раненому Олегу, но она опять стала рубиновой.
«Неужели задета артерия? — думал журналист. — Если задета, то мы его не довезем… А впрочем, если бы артериальное течение, уже бы, наверное, умер».
Глубокой ночью грузовик со съемочной группой Лаврова влетел в небольшой городок с почтовым названием Марка и остановился у ворот миссионерской станции, где помещался госпиталь. На сигнал из калитки вышел старый, как жизнь, усталый африканец и слезящимися глазами посмотрел на возвышающегося над ним Лаврова. Виктор пытался объяснить аборигену, что нужно открыть ворота, на всех языках, которые знал, но тот не понимал его.
— Подожди, бвана, — вмешался подошедший Муслим. — Тут говорят на языке сомали, — и он быстро затараторил, обращаясь к старику.
Сторож кивнул головой и с неожиданным проворством нырнул в калитку. Через мгновенье грузовик уже въезжал на территорию миссии. К машине бежала немолодая высокая женщина, за ней девочка-подросток.
— Вы понимаете по-английски? — взволнованно спросил Виктор.
Чернокожая женщина приятной внешности недоуменно посмотрела на журналиста, будто он сказал бестактность.
— Я понимаю на любом. Я врач. Что у вас случилось?
В это время Игорь Хорунжий, Муслим и Джоннидепп уже снимали Маломужа с откинутого борта машины.