— Народ не бывает глупым. Глупым бывает правительство, которое думает, что терпение людей безгранично.
Удивительная женщина. Кроме ее будней, связанных с ежедневным спасением человеческих жизней, кроме детей, которых у нее было одиннадцать, в ее голове находилось место для трезвой оценки того, что происходит в ее родной стране. Но довольно думать о другой стране. Нужно спасать своих соотечественников, которые уже почти пять месяцев томятся в пиратском плену. Времени остается все меньше, шансов на спасение практически нет. Нужно торопиться. Где-то в Марке, у своих родственников, остановились охранники — Джоннидепп и Муслим. Нужно будет их найти — и вперед…
— Нам пора! — в этот же вечер заявил журналист Аниссе в маленькой ординаторской, которая служила также и приемной, куда весь день стояла очередь из местных жителей. Поток пациентов только что схлынул.
Анисса, будто не слыша Виктора, смотрела в окно. На улице, у входа в миссию, в пустом дворе Игорь Хорунжий и Лейя развешивали какие-то тряпки.
— Бинтов не хватает, — устало произнесла врач. — Приходится стирать…
— Анисса, — повторил Виктор. — Нам нужно продолжать свой путь.
— Ну куда вы пойдете? У твоего друга гемоглобин — шестьдесят. Ты хочешь, чтобы он умер по дороге? Ему нужен покой, отдых, понимаешь?
— Не нужен! Я совершенно здоров! И не шестьдесят, а шестьдесят восемь! — послышался за дверью голос оператора. Затем дверь открылась.
— А ты не подслушивай! — наигранно негодовал Лавров.
— Вы опять встали с койки? — возмутилась Анисса. — Ну что с вами, русами, делать?
— Мы — украинцы!
— А упертые, как русы! — возразила врач.
— Вот еще! — вспылил Олег. — Это они упертые, как мы! Киев — мать городов русских.
— Я не знаю вашей истории, я знаю только одно: вам нужно поднять гемоглобин как минимум до восьмидесяти. Только после этого можно говорить о дальнейшем путешествии.
Эфиопка говорила голосом, не терпящим возражений, а потом вдруг добавила тихо и кротко:
— Ну, пожалуйста…
— Анисса, милая, пойми нас, — взмолился Лавров.
— …Мы не можем торчать здесь столько времени! — пылко подхватил Маломуж.
— Три дня назад вы, мистер Маломужич, могли вообще уже нигде не торчать, — обезоружила оператора врач.
Олег опустил голову, как провинившийся мальчик перед учительницей.