Оскверненный трон

– Я же обещал тебе вернуться… – отозвался сын падишаха. – Ты выглядишь такой взволнованной! Ты уверена, что сопровождение меня в этой кампании – именно то, что тебе надо? Может быть, тебе лучше было бы перебраться в Бурханпур?

– Ни за что, – твердо ответила Арджуманд. – Здесь я узнаю новости быстрее. Гораздо тяжелее будет ждать вестников, а потом пытаться по их лицу определить, какие вести они принесли. Здесь, в лагере, я могу быть с тобой, могу делить с тобой твои мысли и, наконец, смогу разделить с тобой радость твоей победы, которая, я уверена, неизбежна. – Произнеся это, она крепко обняла мужа, не обращая внимания на резкий запах пота, исходивший от его одежды.

Но даже отвечая на ее объятия, Хуррам не мог не думать, что еще он должен сделать для достижения той победы, в которую так верила Арджуманд. Малик Амбар по-прежнему оставался очень опасным противником.

– Вместо того чтобы встретиться с нами в открытом поле, светлейший, Малик Амбар отступил в ущелье милях в пяти отсюда, – доложил Камран Икбал. По его мясистому лицу бежали струйки пота – он только что вернулся из разведывательного рейда. – Его люди уже закрывают вход с помощью повозок, обломков скал и всего, что попадается им под руку.

Наконец-то, подумал Хуррам. С того самого рейда, во время которого он получил поверхностное ранение в щеку, его войска не разрывали контакта с войсками Малика Амбара, которые отступали в сторону территории султана Ахмаднагара. С помощью целого ряда налетов и изнуряющих стычек Хуррам заставил своего врага отойти от укрепленных крепостей, где тот мог пополнить ряды своих воинов. Теперь было ясно, что Малик Амбар, которому удалось выполнить нелегкую задачу по сохранению дисциплины среди отступающих отрядов, решил остановиться и дать бой. И несмотря на то что абиссинец выбрал местность, больше подходящую для обороны, Хуррам был уверен в победе.

– А что это за ущелье? Тупик? – спросил сын падишаха.

– У него форма бутылки. Вход в него – это ее горлышко, самая узкая часть. Склоны очень крутые и покрыты осколками скал и каменистыми осыпями. По дну течет небольшая речка, берущая свое начало от родника – она обеспечит людей Малика Амбара водой. Кроме того, в ущелье много леса. Они смогут использовать его для строительства заграждений, и еще останется для того, чтобы помешать любому нашему наступлению.

– И что ты думаешь? Надо ли наступать прямо сейчас? – Хурраму не терпелось начать финальную битву.

– Нет, светлейший. Хоть это и выглядит очень заманчиво, но, мне кажется, нет, – ответил Камран Икбал. – Вход в долину очень узок, и его легко укрепить. Если в атаку пойдет наша конница, мы рискуем получить мощный ответный удар. Надо ждать, пока подтянется артиллерия и подойдут боевые слоны.

Хуррам знал, что Икбал прав. Он будет полным идиотом, если после стольких дней маневров, которые заставили армию Малика Амбара отступить на эти позиции, пойдет на неоправданный риск. Сейчас Амбар походил на раненого льва в логове – раненого, но все еще способного разорвать нетерпеливого или беспечного охотника.

– Сегодня победа будет на нашей стороне, – обещал Хуррам Арджуманд часом раньше.

И вот сейчас, со своей позиции на холме в полумиле от входа в ущелье, он наблюдал за армией Малика Амбара, которая закрылась в нем. Вход оказался действительно очень узким – не больше двухсот ярдов в поперечнике, – а скалы по бокам от него были настолько круты, что по ним невозможно было спуститься – по крайней мере не отряду его воинов под огнем противника. Армия Амбара завалила вход обломками скал, срубленными деревьями и даже связками колючих кустов, которые росли неподалеку, а также перевернутыми повозками. Дула тех орудий, которые еще оставались у Малика Амбара после рейдов Хуррама, торчали из заграждения через равные промежутки.

Больше, чем когда-либо, шахзаде был убежден, что был прав, когда на вчерашнем заседании военного совета оценил место, в котором река вытекала на равнину, как самую слабую точку обороны противника. Люди Малика Амбара не могли перекрыть реку из-за боязни того, что подобная дамба поднимет уровень воды в реке и ущелье окажется непригодным для людей.

Группа боевых слонов, как это и было решено на военном совете, уже выдвигалась на позицию для атаки, медленно, но неукротимо двигаясь в сторону входа в ущелье. Хуррам видел дым от ружейных выстрелов, которые его стрелки делали с платформ. С других раздавались выстрелы легких пушек. За слонами уже строились ряды его кавалерии, готовые немедленно броситься в любую появившуюся брешь в обороне. Душой шахзаде хотел сейчас быть с ними и возглавить наступление, но умом он понимал, что Арджуманд была права и думала не только о его безопасности, когда умоляла его последовать советам военачальников и руководить битвой на расстоянии от постоянной неразберихи и клубов дыма, которые были ее неотъемлемой частью.

Из-за рукотворных заграждений Малика Амбара раздались выстрелы пушек, и Хуррам увидел, как один из ведущих слонов остановился, а затем медленно упал прямо в реку, раздавив при падении свою платформу. Два махута упали с шеи другого слона, сбитые скорее всего выстрелами противника. Их слон повернул в сторону от линии атаки, высоко задрав хобот от страха и паники. Пока он поворачивался, острые мечи, закрепленные на его бивнях, разрезали ноги одного из следовавших за ним слонов, который тоже упал. При его падении, как заметил Хуррам, легкая пушка выпала из хаудаха прямо на землю. Еще один из слонов споткнулся о нее и стал падать вперед, сбросив с себя как обоих махутов, так и свою платформу с воинами. Некоторые слоны продолжали наступление, но им было все труднее маневрировать между телами их упавших товарищей. Сейчас им было практически невозможно развить скорость, необходимую для того, чтобы прорвать баррикады Малика Амбара. На глазах у шахзаде упал еще один слон – он падал так медленно, что воины успели спрыгнуть у него со спины и бросились врассыпную. В ужасе Хуррам увидел, как один из них почти сразу же упал, пораженный ружейной пулей. Второй повернулся, чтобы помочь товарищу, но был убит еще до того, как смог до него добраться. Третий тоже получил ранение, но, видимо, более легкое, так как пополз в сторону своих войск, а четвертый, который бежал по мелководью, уже почти выбежал за пределы дальности ружейного огня, но тоже поймал пулю, взмахнул на бегу руками и упал лицом в воду.

Таким образом, по крайней мере четверо слонов упали, а два или три теперь разворачивались в сторону от баррикады. Один из них, сильно раненный, ступил в реку и свалился, окрашивая ее быстрые воды своей кровью. Наверное, стоит прекратить атаку, подумал шахзаде, прежде чем потери резко возрастут, и немедленно отдал приказ конному гонцу, который находился рядом с ним. Он всегда знал, что Малик Амбар – умный, опытный и коварный противник. Хуррам был уверен, что абиссинец рассуждает следующим образом: «Хорошо закрепившись в ущелье, я смогу нанести моголам такой урон, что они либо отступят и, таким образом, подставятся под мою контратаку, либо ситуация превратится в тупиковую и мне удастся выторговать перемирие и возможность безопасного отступления для войска». Хуррам даже представить себе не мог реакцию своего отца, если он позволит подобному случиться и провалит, таким образом, свою первую военную кампанию. Необходимо было обдумать новую стратегию. Лучше отложить наступление на день-два, чем начинать еще одну бесполезную атаку.

– Наши потери? – спросил шахзаде своих командиров, когда все они уселись полукругом вокруг него, скрестив под собой ноги.

– По крайней мере шестьсот человек убиты или серьезно ранены. Пока хакимы успели заняться только теми, у кого, по их мнению, есть шансы выжить. Не менее важно то, что тридцать наших лучших боевых слонов или убиты, или получили такие ранения, после которых их милосерднее было прикончить, чтобы прекратить страдания, – ответил Камран Икбал.

– Это хуже, чем я ожидал. Мне кажется, нам надо оставить идею лобовой атаки. Мы уверены в том, что нет никаких скрытых проходов в ущелье, а его склоны действительно так круты?

– Да, насколько мы можем судить, светлейший. Местные жители, которые обычно бывают надежным источником информации, или разбежались, или настолько испуганы, что от них мало толку. Если мы надавим на них посильнее, они просто начнут говорить то, что, по их мнению, мы хотим услышать, а это будет уже полная катастрофа.