Белая Бестия

— И ничего не скажете Васнецову?

— Нет.

— Ну раз вы перешли на односложные ответы, значит, я вас действительно убедила.

— Анна… Анна Владимировна, я могу рассчитывать?

— На что? На мое расположение?

— Да, то есть именно на расположение.

— Можете, Май…

— Юлианович.

— Слишком помпезно, но ничего не поделаешь. Посмотрим, как говорится, на ваше поведение.

— Я сделаю все, как вы скажете.

* * *

И теперь, встретившись у крепости, они сидели в густых кустах акации. Автомобиль «Renault NN Torpedo» темно-зеленого цвета, с заостренной действительно как у торпеды мордой, стоял на пустыре за маяком Гаруп.

Ровно в 23 часа, со стороны моря раздались выстрелы, послышались отдаленные крики. Палили явно из «нагана». Его глухие, раскатистые «шлепки», ни с какими другими не перепутаешь.

Буквально через несколько минут из участка высыпало пять или шесть жандармов, вооруженных карабинами. Дежурного мотора им явно не полагалось, поэтому, перемахнув через придорожный бордюр, они на своих двоих помчались к морю через пустырь.

— Пора, — сказала Анна, доставая из карманов гранату Миллса и Кольт М911, выданный по ее просьбе. Прихватила и свой «Браунинг». Тот самый, которым она собиралась в 1919-ом пристрелить Нестора Махно в Ольшанке.

В «хозчасти» Русского Союза освобождения Родины, который находился на окраине Ниццы, Анна выбрала себе на «операцию» мужской серый льняной костюм, темную просторную рубашку, матовые ботики. Слегка подстригла пышные пшенично-белые волосы, чтобы можно было надеть шляпу. Она стала похожа на молодого, правда чересчур смазливого щеголя. Шофер, который вез ее на итальянском Форде последней модели в Антиб, постоянно оглядывался, цокал языком — красивая девушка в мужском облачении его явно волновала. Высадив ее на пустыре у церкви Богоматери в Гарупе, там, где ее предательски ранил Луневский, шофер тяжело вздохнул и сказал, что надеется на более приятное совместное времяпрепровождение. Белоглазова послала ему воздушный поцелуй и скрылась среди вековых лиственниц. В доме торговки Бранкар скоротать время до вечера было нельзя, соседи могли ее увидеть. К тому же нельзя было впутывать в историю Амели, если не дай бог, операция провалится.

Над жандармерией ярко светила желтая лампа, конкурируя с огнем маяка, который уже зажег старый Мишель Бонье. В ее свете покачивался на альпийском ветерке триколор Пятой республики.

Сначала подбежали к углу здания и не заметив ничего подозрительного, подобрались к приоткрытой двери.

Анна заткнула Кольт за пояс, вынула «Браунинг», передернула затвор. Май держал свой револьвер стволом вверх, вопросительно смотрел на Белоглазову. Та кивнула, направила пистолет на поручика и выстрелила.

Пуля попала ему правое бедро. От неожиданности и боли он взвыл, переломился пополам, выронив «наган», упал на землю.

— Извини, Май Юлианович, во-первых, долг платежом красен, во-вторых, иначе проверить, кто остался в жандармерии просто невозможно.