Джек Восьмеркин американец

22
18
20
22
24
26
28
30

– Вишь ты, Чурасов! – сказал мрачный мужик Собашников, сердечный друг Скороходова. – Жить людям вы не даете. Ведь второй по счету удар со стариком. В пузырек вы его совсем загнали.

– Сам себя загнал! – ответил Николка запальчиво. – Кто его заставил кобылу гнать со двора? Не будь такого дела –

и скота резать не стали бы.

– Это уж конечно, – согласились мужики. – Лошадью он нас вконец убедил. При всех поленом прогнал. Говорил, отказываюсь от нее ради волков.

В это время Скороходова уже несли по улице. Он мычал, и руки его болтались как неживые. Татьяна попросила мужиков отойти от избы и вслед за Скороходовым вошла на крыльцо.

– Таня! – закричал Николка. – Иди-ка сюда.

– Сейчас, – ответила Татьяна от двери. – Надо ему помочь. Попробую компресс поставить.

История с лошадью и удар со Скороходовым отрезвили деревню. Слишком ясно было видно теперь, что старик плутовал, прогоняя лошадь. Крестьяне самостоятельно и с большим жаром принялись обсуждать событие. Многие уже искренне жалели, что порезали скот. Бабы плакали и ругали Скороходова всеми словами. Капралов и Козлов, веселые, показались на улице. Козлов побежал к Николке и начал шептать ему на ухо:

– Ежели, Николка, опять пролежит старик всю зиму без языка, мы артель на все село развернем.

– А Петр-то?

– С ним справимся.

– Тогда, значит, можем домой идти! – сказал Николка. –

Поди, Вася, позови Татьяну.

Капралов подошел к избе Скороходова. У крыльца кучка крестьян, приятелей Пал Палыча, возбужденно обсуждала события. Увидя Капралова, замолчали. Тот стукнул в окно:

– Татьяну посылайте. Ждем.

Татьяна вышла на крыльцо с заплаканными глазами.

– Прямо ужасно, – сказала она Капралову тихо. – Человека жалко. Ведь он никого не узнает, мычит. И зачем только Джек его лошадь захватил? Бороться надо честно.

– Как так честно?

– Словами.

– Ладно, – махнул кулаком Капралов. – Драка насмерть идет, разбираться некогда. Если церемониться будем, сами без голов останемся.