Саранча

Позиция белых была много лучше. Дом стоял на возвышенности. Все шоссе, единственный подступ к усадьбе, легко обстреливалось.

Коноводы стояли с лошадьми в бурьянах за проселочной дорогой, Настя невдалеке от них готовилась к перевязкам. Перестрелка то усиливалась, то затихала, – Настя знала, что начальник бережет патроны. Она любила эти тревожные минуты: тогда вдруг душа ее, замкнутая в печальные мысли о себе, отдохновенно раскрывалась заботой о других.

Привели раненого. Это был приятель Ашота – Арташес

Вартанян, веселый парень, всеобщий развлекатель, без каких не обходится ни одна воинская часть. Он казался фисташково-серым, шел, обняв небольшого крепкого парня Егоря Рязанова. «Ай-яй-яй!» – стонал Арташес, покачивая головой. Пуля пробила ему только мякоть лодыжки, но рана была очень болезненна, да к тому же ему пришлось идти. Он лег в тени фургона на носилки и тихо жаловался: «Ай-яй-яй, Арташес, Арташес». До обеда никаких других происшествий не было. После обеда появился

Илико. Он пришел с самым старым бойцом отряда Петровичем, бывшим вахмистром Нижегородского полка, и с

Чумаковым, артиллеристом.

В отряде была пушка, отбитая у белогвардейской конно-горной батареи. Орудие в сражениях отряда не употреблялось, потому что в отряде не было, кроме Чумакова, опытных артиллеристов, и еще потому, что берегли снаряды: их было всего шесть, на самый крайний случай. Чумаков и состоял при пушке и тоже привык считать себя человеком на крайний случай. Это сообщало его разговору большое достоинство и важность. Он любил слова «я так располагаю», «по моему сомнению», «случай – прямо оказия» и даже «камень соприкосновения». Илико, видно, горячился.

– Я прошу мне ясно сказать, товарищ Чумаков: можно ли с двух точных выстрелов вверенного вам орудия разбить мост?

– Я так располагаю – нужна пристрелка, – начал Чумаков, – что не будь мост за пригорком, а на виду…

– Какой пригорок?

– Я моста не вижу, а потом – при навесном огне, по моему сомнению, нужно правильное расстояние. Но два попадания мост разрушат.

– А дом можно разрушить?

– Опять же при навесном огне… Надо бить в крышу.

Нужна пристрелка.

– Понимаю, – сказал командир.

– Вот в чем камень соприкосновения, – добавил Чумаков. Настя слыхала весь этот разговор и прекрасно его поняла. Она была на фронтах с шестнадцатого года и позабыла время, когда не воевала.

– Может быть, просто попугать, – предложил Петрович.

– Ведь там всё прапоры, нервные.

– Так они и уйдут! – сказала неожиданно для себя

Настя.