В квартире снизу кто-то танцевал под романс. Раздавался смех, звон посуды, скрипел паркет. Плевицкая выводила «Чайку»83. Сверху и в соседней комнате слева, занятой, кажется, кем-то от медицины, царила тишина. Справа за тонкой стеной разговаривали двое, мужчина и женщина, — что-то обсуждали, спорили без злобы с нажимом, как спорят только супруги, не имея целью победить, а
Не в силах устоять пред соблазном, он прижался ухом к стене. Ничего интересного, обычный домашний треп: сомнения, знакомые, планы…
«Когда это кончится?», — спросила женщина. «Скоро, думаю… не может так долго быть… — ответил мужской голос. — Скоро…».
Затем разговор прервался, что-то из сервиза упало на пол, собеседники перешли на горячий шепот.
М., почувствовав неловкость, соскочил с кровати, стараясь ни звуком себя не выдать, на цыпочках подошел к столу и большим глотком осушил полкружки. Внутренности мгновенно обожгло, горло пережало стальной перчаткой, он мучительно закашлялся, чем, безусловно, выдал себя любовникам за стеной. Но ему уже было все равно — как, наверное, им самим.
— Господи, как они глотают такую дрянь? Впрочем, это многое объясняет… — прохрипел он, подразумевая революционных матросов и прочих любителей «балтийского чая»84.
Стараясь не обращать внимания на возню за стенкой, он жадно глотнул из чайника, отдернул штору и взялся за ветчину, мудро отложив хлеб на завтрак, но так и не успел ей распорядиться.
В темноте по пустой ленте Невского в сторону Дворцовой мчался автомобиль, слепя фарами; за ним в отдалении другой. Оба на совершенно безумной скорости. Казалось, они участвуют в гонке.
Через секунду первый, алый двухдверный «мазерати», похожий на голову крокодила, скрылся, оставив за собой долгую снежную завесу. Преследовавший его кабриолет, захлебываясь в снегу, то ли на что-то налетел, то ли просто потерял управление — его под самыми окнами закрутило, впечатав с лязгом в театральную тумбу, отнесло по наледи, и он встал, уткнувшись в поребрик. Под искореженный «ситроен» на снег быстро натекла лужа.
М. жадно прильнул к окну. Никогда раньше ему не приходилось видеть автомобильной аварии, не считая одного раза, когда порожний грузовик съехал в кювет в потемках. Но тот едва полз и никакого ущерба не причинил. А тут…
Лишенное снега место у парадной, где только что находилась тумба, с высоты казалось жерлом колодца. Сама она валялась рядом, загородив тротуар, глядя в небо драной афишей «Буфф». Около нее в брызгах разлетевшегося стекла на белом лежал продолговатый черный предмет, в котором М. не сразу разглядел человека. Тот, похоже, был без сознания, если не того хуже.
Глядя на простертое внизу тело, М. решил, что необходимо срочно что-нибудь предпринять и уже подался к двери, когда, словно повинуясь единой мысли, в нее громко и торопливо постучали. На пороге с керосинкой в одной и саквояжем в другой руке стоял тот самый сосед-медик в наброшенной на пижаму шубе:
— Внизу авария. Срочно прошу помочь, — сказал он и быстро прошел на выход.
— Да, конечно, — засуетился М., соображая, где находится его обувь и простреленный полушубок, выменянный в дороге на мыло у какой-то бабы с бельмом. — Ах ты ж! — магниферова болванка все вращалась у косяка — он забыл про нее и ткнулся на ходу лбом — ту медленно отнесло к стене.
Тут проглоченный на голодный желудок спирт сыграл с М. злую шутку: потеряв равновесие в темноте, он упал, больно ударившись коленом, и едва не оторвал ручку двери.
— Твою-то мать!
Затем, хромая и суетясь, поймал летающий артефакт, сунул под кровать и выбежал за соседом, на ходу пытаясь попасть в рукав; спустился, встал под козырьком, окунаясь в холодный воздух, и с трудом перевел дыхание. В груди колотился тяжелый ком. Колено ныло. Еще спирт этот, отдающий псиной, чтоб его…
Из окон выглядывали на улицу любопытные, но на помощь больше никто не вышел.
Сосед, звавшийся Вадим Ильичем, в самом деле бывший военным медиком, недавно вернувшимся с фронта и тихо осевшим теперь в столице, возился с лежащим на снегу телом.
— Идите сюда! Что встали?! — резко позвал он, вынимая скальпель из саквояжа. У Ильи мелькнула шальная мысль, что он собрался прирезать раненого. — Жив он. Контузия и открытый перелом — точнее не сказать. Держите вот.
ebooksa