— Вот уж чего никак не ожидал от человека, который столь умело вспарывает брюхо уральским медведям! Неужели все-таки правда, что у мужества есть свой час и свой способ? Просто уму непостижимо! Пожалуй, остается только пожалеть, что нам не довелось побыть рабами!
Минутой позже скрип колес и щелканье бича дали понять, что почтовая карета, запряженная упряжкой тарантаса, стремительно покинула станцию.
Надя, казавшаяся безучастной, и Михаил Строгов, которого все еще била дрожь, остались в зале станции одни.
Царский гонец, не разнимая скрещенных на груди рук, опустился на скамью. И застыл словно каменное изваяние. Однако бледность на его мужественном лице сменилась багрянцем, никак не похожим на краску стыда.
Надя не сомневалась, что заставить этого человека стерпеть подобное унижение могли только высочайшие соображения.
И, приблизившись теперь к нему как в свое время он к ней — в полицейском управлении Нижнего Новгорода, — произнесла:
— Твою руку, брат!
И одновременно почти материнским движением стерла слезу, навернувшуюся на глаза своего спутника.
Глава 13
ДОЛГ ПРЕВЫШЕ ВСЕГО
Надя догадалась, что всеми поступками Михаила Строгова двигал некий тайный мотив, по какой-то неведомой причине Строгов не принадлежал себе, не имел права располагать собой и в силу этих обстоятельств только что героически принес в жертву долгу даже боль смертельного оскорбления.
Однако спрашивать у Михаила Строгова объяснений она не стала. Разве рука, которую она ему подала, не была уже ответом на все, что он мог ей сказать?
За весь этот вечер Михаил Строгов не произнес ни слова. Поскольку предоставить ему лошадей станционный смотритель мог лишь на следующее утро, предстояло провести на станции целую ночь. Надя могла воспользоваться этим, чтобы хоть немного отдохнуть, и для нее приготовили комнату.
Девушка предпочла бы, разумеется, не оставлять своего спутника, но она чувствовала, что ему нужно побыть одному, и собиралась удалиться в отведенную ей комнату.
Уже уходя, она не смогла, однако, удержаться, чтобы не попрощаться с ним.
— Братец… — прошептала она.
Но Михаил Строгов жестом остановил ее. И, глубоко вздохнув, девушка вышла из зала.
Михаил Строгов не стал ложиться. Все равно он не смог бы заснуть даже на час. На том месте, которого коснулся кнут наглого пассажира, щеку саднило словно от ожога.
«За отечество и царя-батюшку!» — прошептал он наконец, заканчивая вечернюю молитву.
Однако теперь он испытывал непреодолимую потребность узнать, кто же был этот ударивший его человек, откуда он ехал, куда направлялся. Что до его лица, то черты эти настолько четко запечатлелись в памяти, что забыть их опасений не возникало.