В первой половине августа наступили жестокие холода: четыре дня подряд термометр показывал тридцать градусов мороза! Однако ветер совершенно стих и воздух был чист и прозрачен. В эти дни младших совсем не выпускали наружу, а старшие выходили лишь по крайней необходимости — чтобы отопить стойло и птичник.
Правда, такие морозы простояли недолго: шестого августа ветер снова подул с запада, начались сильнейшие шквалы. Вихри исхлестали Оклендскую гряду, которая, к счастью, надежно защищала Френч-ден. Чтобы поколебать его массивные стены, потребовалось бы землетрясение. Самые страшные порывы бури, выбрасывающие суда на берег и разрушающие каменные здания, были бессильны против незыблемых скал. Ветер повалил много деревьев — это облегчит работу юным лесорубам, когда им придется пополнять запас топлива.
После бурь стало немного теплее, и вторая половина августа была вполне сносной: температура опускалась не ниже семи-восьми градусов. Возобновились работы на открытом воздухе — за исключением рыбной ловли, так как озеро и река были еще покрыты льдом. В силки и западни попадалось много дичи, и на столе во френч-дене снова появилось свежее мясо. А стойло пополнилось новыми обитателями: вигонь принесла пятерых детенышей, за которыми заботливо ухаживали Сервис и Гарнетт.
Поскольку лед на озере оставался еще очень крепким, у Бриана появилась мысль устроить для колонистов прекрасное развлечение — катание на коньках. Бакстер, закрепив на деревянной подошве узкие железные полоски, соорудил несколько пар коньков. Кататься умели все мальчики, так как этот спорт очень распространен в Новой Зеландии, и они пришли в восторг от возможности продемонстрировать свое искусство на льду Семейного озера.
Двадцать пятого августа в одиннадцать часов утра колонисты, оставив дома лишь Айверсона, Доля и Костара под присмотром Моко, пошли искать гладкую ледяную площадку. Бриан прихватил с собой судовой сигнальный рожок на случай, если кто-нибудь неосторожно забежит слишком далеко. К обеду компания собиралась вернуться во Френч-ден.
Близ пещеры на озере громоздились льдины, и мальчикам пришлось пройти по берегу около трех миль, пока они не нашли гладкое ледяное пространство, тянувшееся далеко на восток,— прекрасное поле для катания. Донифан и Кросс, конечно, прихватили ружья. Бриан и Гордон кататься не собирались и пришли, чтобы присматривать за конькобежцами. Самыми искусными были Донифан и Кросс, но в особенности Жак, который бегал очень быстро, а кроме того, умел выписывать на льду сложные фигуры.
Бриан заранее предупредил катающихся, что им нужно быть осторожными.
— Лед под вами не проломится,— сказал он,— но руку или ногу сломать можно. А главное — не уходите далеко! Мы с Гордоном остаемся ждать вас здесь, и, когда я подам сигнал, все должны вернуться.
Мальчики гурьбой пустились по озеру, и Бриан успокоился, видя, что все они держатся на коньках неплохо, а случайные падения вызывают лишь веселый смех.
Жак действительно катался прекрасно — и спиной вперед, и на одной ноге, и, пригнувшись, рисовал на льду правильные круги и овалы. Его брат с радостью наблюдал, как он развлекается вместе с другими.
Вероятно, Донифан, рьяный спортсмен, немного позавидовал успеху Жака, которому аплодировали остальные. Пренебрегая настояниями правителя, он отдалился от берега и через некоторое время поманил к себе Кросса.
— Эй, Кросс,— крикнул он,— я вижу стаю уток, вон там, на востоке. У нас с тобой ружья. Поохотимся!
— Но Бриан запретил...
— Ах, отстань от меня со своим Брианом! Вперед! Быстрее!
И оба мальчика помчались вдогонку за стаей уток, пролетавших над озером.
— Куда это они? — воскликнул глава колонии.
— Увидели какую-то дичь, и разыгрался охотничий инстинкт,— отозвался Гордон.
— Или, вернее, инстинкт неповиновения,— возразил его собеседник.— Опять этот Донифан...
— Ты считаешь, что с ними может что-нибудь случиться?
— Да кто знает, Гордон. Всегда неосторожно уходить слишком далеко. Смотри, их уже почти не видно!