— Как бы там ни было, господин Параклет, думаю, у этой любви нет будущего.
— Сударь! — разгорячился профессор. — Наше дворянство восходит к Людовику Заике! Мы располагаем сорока тысячами ливров ренты! Ответьте, во имя Неба и гибнущих королевских династий, в чем причина отказа?
— В том, что у меня нет дочери, у меня сын, — ответил господин де Пертинакс.
— Ну так что же?
— Однако вы делаете странные замечания!
— Ах да, конечно. — Назон был пристыжен. — Я увлекся. Но почему, почему ваш сын не дочь? Нельзя ли это как-то исправить?
— Не вижу, каким путем!
— Господин председатель, — продолжал настаивать бедный Параклет, — вы сейчас не располагаете временем, мы вернемся к этому вопросу позже…
— Но если я говорю, что у меня сын! — вскипел председатель. — Не может же ваш маркиз на нем жениться!
— Верно, поначалу это кажется затруднительным, но…
— Ваши «но» не имеют смысла!
— Существует ли в гражданском кодексе статья, предусматривающая наказание за подобное предложение? — не сдавался профессор.
— Никакой статьи!
— Итак?..
— Сударь, — председатель побагровел, — мне что, позвать служащего, чтобы вас вывели вон?
— Quis te furor tenet?[276] He предавайте дело огласке! — возмутился Назон.
— Если вы сейчас же не уйдете, — бушевал раскрасневшийся как помидор председатель, — я призову на помощь жандармерию департамента!
— Право, вы потеряли над собой контроль! Мы еще поговорим о нашем деле, — не сдавался Параклет.
— Убирайтесь! — председатель стал совершенно лиловым. — Или я вызываю Национальную гвардию![277]
— Те relinquo![278] — вскричал по-латыни разгневанный Назон. — Но я еще не сказал последнего слова, и мой ученик войдет в вашу семью!..