— Вы считаете, этого достаточно, чтобы сделка прошла удачно?
Стурен заерзал на стуле. Виктор же был тверд, как никогда.
— Зачем вам этот камень, Густав?.. Вы хотите повелевать всем миром?
— Нет, ну что вы, — стушевался канадец и вдруг поймал на себе цепкий взгляд журналиста.
Виктор смотрел на ученого, не мигая. Так смотрят, когда хотят вывернуть человека наизнанку, добраться до его нутра, разведать все тайны его души.
— Не смотрите на меня так! — взвизгнул Стурен и закусил кулак. — Я ничего такого не сказал!
— Зачем вам это, Густав? — спокойно повторил Виктор.
— Хорошо! — ученый нервно вскочил со своего места. — Пойдемте со мной! Пойдемте!
Стурен встал и направился в сторону отдельной двери из комнаты.
— Пойдемте! Слово ученого: вас здесь никто не тронет! Не бойтесь.
«Слово ученого: ваши кости неплохо смотрелись бы в моей коллекции», — думал Виктор, следуя за Стуреном, при этом не теряя бдительности. Они шли по узкому темному коридору, и Виктор был спокоен. В таких условиях он мог справиться с любым количеством оппонентов, даже если у них было бы огнестрельное оружие. Журналист нащупывал рукой камень, лежащий в маленькой перекидной сумке через плечо, и это придавало ему уверенности. Вскоре, пройдя по коридорчику, ученый открыл дверь.
— Добро пожаловать! Моя святая святых!
В кабинете палеографа нашлось два стула в колониальном стиле с высокими спинками; собрание лингвистических словарей, разместившееся на книжных полках; сомы, копченные на костре и насаженные на короткие палки — высушенные, сморщенные, почерневшие от дыма, они казались шаманскими куклами, которые корчатся в отвратительной пляске. Нашелся здесь и огромный тюк ткани яркой расцветки, такие очень по вкусу африканцам; была здесь и глиняная утварь, и плетеные корзины, и сумки из волокна рафии, гвозди, ружья и мягкие фетровые шляпы, пальмовое вино в калебасах, кокосовое масло в старых жестянках из-под керосина. Стало ясно, что запасливость была одной из основных черт характера Густава Стурена.
— А что? — заметив обозревающий взгляд украинца, пояснил канадец. — Здесь почти не ходят деньги, и все достается с большим трудом. Люди предпочитают меняться, а не продавать.
— Почему же вы уехали из Эфиопии? — поинтересовался журналист.
— Я временно взял себе на обработку и расшифровку рукопись раввина Шаула, — пояснил палеограф. — А на меня кто-то донес. Приходится прятаться здесь, отсюда выдачи нет.
Разместившись на одном стуле и жестом указав Лаврову на другой, он продолжил:
— Понимаете, Библия дошла до нас в рукописях. И между рукописями есть разногласия. А Эфиопия, приняв христианство еще в первом веке, а потом отделившись от остального христианского мира, сохранила и самые ранние рукописи. По эфиопским документам можно обнаружить утраты в европейских текстах Библии и позднейшие вставки.
— О чем идет речь? — заинтересовался журналист. — Пропуски? Например?
— Нам неизвестно первое послание Павла к коринфянам, — пояснил палеограф. — То, что сейчас называется Первым посланием к Коринфянам, на самом деле является вторым, потому что оно начинается словами «Как я уже писал вам, братья…» Но это послание до нас не дошло.