— Тогда у тебя должна быть банковая книжка?
Брейд с минуту колебался, но решил, что в этом он может ему уступить.
— Она там, в ящике стола, — ответил он.
Человек прошел безмолвно через комнату, открыл ящик, порылся среди бумаг, нашел книжку. Перелистал ее свирепо.
— Три тысячи триста пятьдесят два, — заметил он, — это все, что есть здесь?
— Это достаточно, не так-ли?
— А где остальные?
— Больше нет!
Человек засмеялся.
— Слушай, — сказал он, — это все бесполезно. Я имею все данные. Я знаю, что у тебя где-то здесь припрятана целая куча денег. Я могу выкопать их, если я захочу потратить на это время. Только я больно ленив. Чего мне разбирать весь дом, когда ты можешь избавить меня от хлопот.
Брейд покачал головой, и веревка тотчас напомнила ему о себе.
— Они тебе наврали, — заявил он. — Они всегда воображали, что я получил кучу денег. Я их не разубеждал. Пускай. Это их не касается. Было всего около трех тысяч шестисот. Я истратил из них на покупку пианино. Вот и все.
— А зачем тебе понадобилось пианино, — ты не выглядишь музыкантом?
— Моя жена всегда мечтала о пианино, — ответил Брейд просто; человек расхохотался, и этот смех больше рассердил Брейда.
Но через минуту незнакомец резко заявил:
— Напрасно ты думаешь, что я шучу с тобою.
Он наклонился и прижал конец зажженной сигары к ноге Брейда, пока она не потухла и не превратилась в пепел. Брейд тихо застонал, но затем затих и молча терпел. Человек отступил и зажег другую сигару, а Брейд смотрел на него с большим удивлением, широко раскрыв глаза.
— Я говорю с тобою серьезно, — кротко сказал незнакомец. — Или ты мне скажешь куда запрятал деньги, или я тебя искалечу.
— В доме нет больше денег, — упрямо повторил Брейд, и эти слова лишили незнакомца всякого самообладания. Он бросился вперед, с бешенством схватил веревку, которая была вокруг шеи Брейда и дергал ее, пока узел не затянулся и не стал его душить; дергал, дергал опять, пока конвульсивные усилия связанного не начали ослабевать, тогда только перестал он его душить и отошел, в то время как Брейд мучительно приходил в себя. Он не был в силах заговорить, как запел вдруг петух. Это ему невольно напомнило о лисе. Его ум стал работать быстрее; он лежал с закрытыми глазами, с открытым ртом, тяжело дыша, обдумывая, что ему делать.
Эта мысль была для него ужасной: он не мог подумать о ней без содроганья, а незнакомец, следя за тем, как он медленно приходит в себя, заметил, как он вздрогнул и рассмеялся про себя.
ebooksa