В полночь упадет звезда

Вопрос. Что вы там делали? Вы с кем-нибудь разговаривали? А когда вы услышали выстрел, вы не выбежали на шоссе?

Ответ. Я не мог.

Вопрос. Почему?

Ответ. Потому что… потому что в тот момент я находился в уборной. Если вы намерены арестовать меня как предполагаемого убийцу Темистокле, то можете это сделать. Моя беда состоит в том, что я в тот момент находился в таком месте, где приличие не позволяет иметь свидетелей.

Вопрос. Я должен заметить, что ваша, ирония дурно пахнет. Но это между прочим. Важно другое: когда вы покинули двор мастерских, труп младшего лейтенанта Войнягу был увезен?

Ответ. Да.

Вопрос. Вы наверное знаете место, где он упал?

Ответ. Да, потому что я увидел несколько солдат, толпившихся у этого места. Я остановился, чтобы спросить, что случилось… На земле виднелись пятна крови.

Вопрос. Вы можете мне назвать несколько имен тех солдат, которых вы там встретили?

Ответ. Конечно. Там были денщик господина майора Братоловяну, старшина Панделеску из санитарной части. Был еще…

Вопрос. Достаточно! Какое расстояние, по-вашему, между мастерскими и местом, где упал младший лейтенант Войнягу?

Ответ. От сорока до пятидесяти метров. Хочу еще уточнить для вас, что я был без оружия… я оставил свое оружие на квартире. Впрочем, я плохой стрелок.

Вопрос. Пока вас никто не обвиняет. Я бы хотел вас спросить еще об одном: не показалось ли вам, что младший лейтенант Войнягу спешит?

Ответ. Не знаю, что ответить вам на этот вопрос. Он шел довольно быстро. Но, насколько я знаю, у него всегда была быстрая походка.

Вопрос. Можете вы еще что-нибудь добавить к сказанному?

Ответ. Абсолютно ничего!»

Капитан Георгиу сунул листки протокола в папку, потом обратился к Уле Михаю:

— По-моему, Томеску лжет. Лжет, когда утверждает, что между ним и младшим лейтенантом Войнягу не было никакой ссоры, и лжет, когда говорит, что проводил его до сапожной мастерской. Но в этом я убедился лишь после допроса. Я не хотел бы, чтобы вы думали, что я полностью убежден в его виновности, хотя показания старшины Доробыца говорят не в пользу Томеску. Но прежде чем вы будете знакомиться с ними, я хочу вам рассказать, в каком направлении я повел свое расследование.

Первым долгом я допросил тех, кто работает в мастерской. Мне надо было выяснить, в котором часу явился Томеску в сапожную. Сапожник называет время, которое ни о чем не говорит: «около трех часов». Я потребовал, чтобы он точно указал, сколько времени ему понадобилось, чтобы зашить ботинок. Он сказал, что примерно пятнадцать минут. Следовательно, ничего интересного этот допрос не дал. Не многим больше дал и допрос остальных солдат из мастерской. Никто не видел, как Томеску разговаривал с Войнягу, никто не видел, когда он пришел и ушел, и заметьте, что всё это время два солдата пилили дрова во дворе мастерской. Но, как я ни допытывался, мне не удалось ничего от них добиться. Ничего другого, кроме: «не знаем», «мы не видели», «мы его не знаем».

Когда я увидел, что от людей из мастерской мне не удается ничего вытянуть, я решил допросить сотрудников штаба. Мне хотелось знать, не видел ли кто-нибудь из них Томеску с Войнягу в тот момент, когда они проходили мимо штаба. Не знаю почему, но у меня было предчувствие, что Томеску проводил его не только до мастерской. Писарь штаба, сержант Тондикы, отсутствовал в это время. Он уходил вместе с поваром за продуктами. Трое солдат из наряда, которых посадили чистить картошку, воспользовавшись тем, что повар ушел, улеглись спать и заснули мертвым сном. Они даже выстрела не слышали.