— Может быть, завтра утром придете?
— Мне очень надо, — упрямо повторил Иван, — понимаете, очень надо сейчас. Вы можете выслушать меня? Так, чтобы никому.
Священник, который очень хорошо помнил советское время и ценность каждого, кто тогда обращался с подобной просьбой, запер двери церкви и поманил Ивана за собой. Он, конечно, мог бы сейчас проявить принципиальность и твердость, теперь иные времена. Теперь вера это модно. Даже бывшие члены ЦК стоят на пасхальных богослужениях со свечками в руках и истово крестятся, будто бы и в самом деле вмиг из ярых атеистов стали вдруг верующими. Но их-то коньюнктурную натуру скрыть было невозможно. А этот молодой человек принес настоящую боль в глазах. Поэтому священник не нашел в себе сил отказать в такой поспешности и настоять на соблюдении всех правил. Через оглашение и торжественный обряд в один из воскресных дней. Он смиренно ответил:
— Могу. Конечно, могу. Но почему так срочно?
— Я слово дал, — серьезно ответил Иван.
— Кому? — улыбнулся священник, облачаясь. — Крещение, это обряд серьезный, жизнь начинается, по сути, с именно этого мгновения, с этого дня. Может быть, еще подумаете, определитесь?
— Я Богу обещал. О чем еще думать?
— Вы хотели исповедоваться? — священник стоял перед Иваном, готовый слушать его столько, сколько понадобится.
Эпилог
Иван очнулся и, не открывая глаз, прислушался, пытаясь по характеру звуков понять, где он и кто рядом? Второй раз в жизни его напоили до такого состояния. Организм как-то справился с похмельем, и голова не болела, только стала ужасно пустой. Он ничего не помнил.
Он слышал дыхание, шаги, какие-то шорохи и невнятные голоса. Вторая мысль — он лежит и он проснулся. Прислушался к ощущениям. Ничего нигде не болит, но в голове какая-то странная легкость. Мысли скачут так, будто им там в голове свободно. Не за что ухватится. Но надо. Надо найти то последнее в памяти, что он может вспомнить.
Мама! Да, мама, она встретила его после крещения. Встретила, увидела алюминиевый крестик на шнурке и расплакалась. Он ее успокаивал. Он сразу ничего не стал рассказывать. Да и зачем? Все и так ясно.
Он не сообщил о смерти тестя. Он вообще ничего не стал говорить. Мылся, потом ел. Все молча. Только, когда уже тишина в квартире стала совсем невыносимой, сказал:
— Ма, я доверенность порвал. Не волнуйся. Не было ничего. Все обошлось.
— Тебе теперь когда на работу? — спросила мама.
— Не знаю, — Иван лег на диван и уставился в потолок. — Я ничего не знаю. Мне дали три дня отпуска. Сказали, что куда-то пошлют.
— Кто пошлет, куда? — удивилась мама.
— Не знаю. — Повторил Иван.
— Ты изменился, — сказала мама, — как-то постарел. Что у тебя случилось?
Иван улыбнулся и сел на диване.
ebooksa