Венгерская вода

— Ты на венгерском разумеешь?

Тот кивнул, в некотором недоумении.

— Слушай завтра внимательно. В этих лесах ведь полно венгров живёт. Издревле.

Когда мы уже собирались спать, ко мне подошёл Туртас.

— Ты завтра будешь забирать ладан из вещей брата? Я хочу на его сапоги глянуть. Когда он в обители был, дядя его след вынул. Что-то там по своему заговорить хотел. Чтобы дорогу обратно к нему не нашёл. Воском залил. Оказалось, так и лежал до сих пор в укромном месте. Я его выпросил. Хочу завтра сравнить с теми сапогами, что остались.

Услышав наш разговор, доезжачий усмехнулся:

— Вот так у нас всё. Следов полно, да все запечатанные.

XXXIV. Печа наручадская

Гора, к которой мы направлялись, была хорошо видна из Мохши. До неё вполне можно было успеть дойти пешком туда и обратно между утренним и полуденным намазами. Конечно, солидному заморскому купцу даже на такое недальнее расстояние пристало ездить верхом, поэтому доезжачий подобрал нам подходящих лошадок. Две получше, для меня и Мисаила и мерина попроще для Симона, изображавшего слугу.

Хоть монах и был ростом с Симбу, но ему не доставало крепости и стати, потому одеяние было немного великовато. Злат, придирчиво осмотрев его со всех сторон, махнул рукой: «Сойдёт».

Уже, когда выехали из ворот, с нами навязался и Баркук. Он с самого начала просился, чтобы его взяли посмотреть пещеры, согласен был даже бежать всю дорогу, держась за стремя. Вот я, увидев его огорчённое лицо, и сжалился.

Когда накладывали в мешочек ладан из вещей Омара, Туртас примерил восковой слёпок к сапогам. Он не совпал ни с одной подошвой.

— Видно твой брат берёг хорошую обувь и для ходьбы по округе одевал, что поплоше. Лишний раз подтверждается, что в последний раз он отправился за город.

Стоявший рядом Злат ещё раз внимательно осмотрел сапоги Омара.

— Твой брат знал толк в обуви. Видно, что сапожника выбирал самого искусного. По мерке шил. Потому и берёг. А вот сапоги, которые здесь за город надевал, явно уже готовыми купил. Видишь, на сколько они были больше? Твоему брату приходилось не меньше двух локтей онучей наматывать, чтобы на ноге не болтались. Попрел знатно по летней жаре.

Слепок действительно был значительно шире, чем сапоги Омара. И длиннее больше чем на палец.

Брат был жадноват, но эта черта никогда не переходила у него в бережливость. Особенно в одежде. Хотя по отношению к ней и Омару вернее было слово наряды. Он любил красоваться. Шёлковые халаты, шитые золотом кушаки с кистями, шапки отороченные драгоценным мехом и сапоги из лучшего сафьяна были предметом его самой искренней любви. Здесь он не знал чувства меры. Даже отправляясь в путь или на отдалённый склад, где-нибудь у затерянной в камыше пристани, брат наряжался, как для визита в султанский дворец. Скрепя сердце прикрывая всё это великолепие дорожным плащом от грязи и пыли. Но и сам этот плащ непременно был из тонкой крашеной шерсти с затейливой вышивкой по краям.

Весть о том, что в этих далёких северных лесах даже Омар изменил своим привычкам, меня позабавила. Хотя, достаточно было лишь раз сунуться в шёлковом халате в здешние заросли, чтобы убедиться — главное достоинство одежды для этих мест, её крепость. Я даже пожалел, что не расспросил в лесной обители, как был одет брат. Хотя теперь я точно знаю, что сапоги он выбрал попроще.

Этими мыслями я поделился с доезжачим. Он сдержанно улыбнулся, вежливо давая понять, что оценил мою насмешку и неожиданно посочувствовал:

— В еде твой брат был столь же привередлив? Тогда ему было нелегко привыкать к здешней пище.