Семги собирается здесь много, и в момент перехода через перекат она яростно хлещет по воде хвостами — «бузгает», как говорят местные жители. Другое объяснение: вода после переката сильно крутит, клокочет — «взбузгивает».
Возле Бузгала замечаем стоящую лодку. В ней знакомая нам девушка-ихтиолог с бердышским бригадиром.
— Порадуйте нас семгой! — кричу я с лодки.
— Не везет нам, — отвечает она. — Нет рыбы в омутах. Еще не пришла…
Меня это не огорчает: великолепный солнечный день, впереди большой путь. Мы прощаемся, пожелав им удачи.
Над нами снова высокие лесистые берега. Среди зелени крутых склонов торчат макушки белых скал. У самой воды — каменные обрывы.
Выше Бузгальского Камня странная скала в лесу — Чертов стулик. Получила свое название от своеобразного выветривания на вершине. Очертания ее напоминают стул. Как вспоминает В. А. Варсанофьева, старики рассказывали, что один из первых поселенцев Усть-Бердыша видел сидящую на этом стуле «чертиху», расчесывающую свои длинные черные волосы.
Но вот перед нами снова чудное видение: река вдруг разлилась на два узких рукава, и между ними вырос «корабль» с высокими зелеными парусами — остров, поросший стройными островерхими, елями. Он виден далеко, и чем-то таинственным веет от этого своеобразного уголка природы.
Подплываешь — и обнаруживаешь великолепный приют для путешественников: сухо, дров для костра в достатке, безопасно от зверей.
Местные жители, как повелось исстари, всегда сооружают шалаш под сенью темнохвойных деревьев. Об этом говорят следы костров, колья, высохший лапник на месте ночлега и затесы на деревьях — здесь был человек!
Хорошо на таких островах коротать лунные ночи у костра, прислушиваться к таинственному затишью тайги. Лунная ночь в лесных дебрях всегда полна сказочного, былинного очарования.
И на всю жизнь западает она в душу.
На Унье несколько скал имеют «чусовские» названия: Разбойник, Высокий, Писаный. Писаный возвышается слева по ходу перед известным Мисюряйским плесом — километрах в пяти выше Бузгала. Он невысокий, разрисован угловатыми нитями лишайников, словно иероглифами, — писанцами, как говорят местные.
Рядом с Камнем — перекат, а чуть выше его — охотничья избушка.
— Харюзков подергать надо! — слышу я голос моториста.
Причалили к берегу. Пока Володя «харюзит», я с интересом изучаю охотничью обитель. Довольно ветхая почерневшая избенка — приют таежных следопытов-промысловиков.
Мисюряйский плес — длинное, плавно извивающееся русло реки — приводит нас к группе следующих скал. Одна из них нависла над рекой, образуя своеобразное речное «пронеси, господи!». Выше скал — устье малоприметной речки Мисюряй, вытекающей со стороны Пермской области.
Уже торопимся выбрать место для первого ночлега: приближаются сумерки.
Но вот еще одно чудо — на закате четко вырисовываются силуэты двух замысловатых скал: Камень Доска в виде вертикальной плиты и Шапка Мономаха. На фоне пылающего вечернего неба они вполне оправдывают свои названия.
И неожиданно мы подплываем к одному из сказочно красивых мест Уньи — Чамейному плесу.