Затянувшись и выстрелив из обеих ноздрей голубоватыми тугими струйками дыма, атаман положил папиросу в пепельницу и взялся снова за перо. Но к нему пристал какой-то волосок, и оно кляксило. Дутов осторожно прочистил его промокашкой. Он решил закончить приказ, сколько бы это времени ни заняло.
Атаман уже крепко уверовал в свою освободительную миссию, в то, что именно ему, а не другому вручены историей судьбы России, и стал особенно неприязненно относиться ко всем, кто мог претендовать хоть на какую-то самостоятельную роль в этой миссии. Он боялся соперничества. Одним из таких соперников Дутов с недавних пор считал начальника штаба. Слишком уж часто он начал встречаться и беседовать с бывшим царским консулом — главным организатором по сколачиванию белых сил для нового похода на Россию.
Слегка шипел и потрескивал фитиль в лампе, попахивало керосином. Вот скрипнула, открылась дверь. Дежурный офицер в чине штабс-капитана, укороченный сутулостью, ступая на носки и, выставив почти под острым углом лопатки, положил на стол папку.
Дутов повел короткой шеей и недовольно кашлянул. Штабс-капитан удалился.
А в это время Сиверцев, Махмут и Саттар, оставив у коней Тельтая, поднялись на невысокое крыльцо, ведущее в штаб. Дорогу дальше им преградил часовой.
— К атаману, — властно бросил ему Сиверцев, приостанавливаясь и пропуская вперед Махмута с Саттаром.
— Стой! Куды без паролю? — попытался задержать их часовой.
Сиверцев, положив ему на плечо руку, назвал пароль.
— Проходите.
Куанышпаев и Ходжамьяров скрылись за дверью, а Сиверцев решил убрать часового, чтобы он не помешал.
— Прикурить не найдется?
— Найдется, прикуривай.
Часовой шагнул к Сиверцеву, зажал под мышку карабин и полез в карман за огоньком. Пригнулся, но разогнуться ему уже не пришлось. Ойкнув глухо, он сполз с крыльца. Сиверцев оттянул его подальше в тень, за карагачевый куст, и поднялся вновь на крыльцо.
Он знал, что за первой дверью, ведущей в здание штаба, находится большой коридор. В ней, как говорил Саттар, три двери. Одна к начальнику штаба — прямо. Другая к Дутову — направо и третья налево — в комнату, где находится атаманский конвой. Конвой этот обычно состоял из трех-четырех самых отчаянных и преданных Дутову головорезов, на счету которых не один десяток загубленных жизней.
Никому из конвоиров ни при каких обстоятельствах нельзя дать возможность выбежать из комнаты, когда в кабинете Дутова раздастся выстрел. И Сиверцев, как только вошел в коридор, остановился у двери налево.
Штабс-капитан поднял на него вопросительный взгляд.
— Этот с нами, — небрежно кивнул на Сиверцева Куанышпаев. Его штабс-капитан не пустил в кабинет к атаману, задержал около себя после того, как с порога доложил Дутову, что прибыли двое от князя Чалышева, и услышал в ответ:
— Пусть войдет один.
Атаман боялся незнакомых людей. Каждого нового человека он прощупывал цепким взглядом, с трудом справлялся с желанием вывернуть ему карманы, чтобы убедиться, нет ли там оружия. Много пролил людской крови Дутов, и нервы у него начинали сдавать.
— От князя? — Атаман настороженно взглянул на высокого плечистого джигита в пропыленном халате, шагнувшего в кабинет. И сразу отвел взгляд от его черных как ночь поблескивающих глаз. На какой-то миг от них стало не по себе, атаман схватил лежавший на столе кольт.