— Хватит троих.
Комиссар назвал троих.
Киров рассмеялся.
— Нужны люди из коренного казахского-киргизского населения. Они под видом ловцов должны пробраться в Гурьев.
— В Гурьев?
И полковой комиссар (в недавнем прошлом он был членом Гурьевского исполкома) уверенно назвал Избасара, Ахтана и Кожгали.
— Расскажи о каждом, — попросил присутствующий при этой беседе председатель военной инспекции Брагинский.
Комиссар подробно рассказал, что представляют из себя рекомендуемые им красноармейцы.
— Как за самого себя ручаюсь. Не подведут, — добавил он в заключение. — Я же политруком первой роты был, когда они в полк явились. В разведку несколько раз с Ахтаном Мухамбедиевым и Избасаром Джанименовым хаживал.
— Ну что ж. По-моему, подходящие хлопцы. На них и остановимся, — сказал Сергей Миронович.
Было это накануне утром. А сейчас пустеет котелок. Избасар с сожалением заглядывает в него и собирается пойти на кухню, выпросить еще чайку у повара. В это время Ахтан хлопает себя по лбу, бросает на Кожгали диковатый взгляд и говорит:
— Ох, забыл. Как мог забыть? Не знаю.
Кожгали поворачивает к нему сухое лицо и ждет.
Но Ахтан, не торопясь, протягивает Избасару кружку: — Наполовину напился, наполовину нет.
— Если вспомнил, так говори, — хватает его за рукав Кожгали.
— Э, теперь буду ждать. Пусть тебя, Кожеке, черная зависть съест, как ржавчина старый казан, — рассыпает дробный смешок Ахтан.
Кожгали соскакивает с топчана. Высокий, жилистый, он стоит перед Ахтаном, слегка покачиваясь, и насмешливо глядит на него из-под густых бровей, убегающих к вискам.
— Ждать будешь?
Растопыренные пальцы Кожгали угрожающе шевелятся. Ахтан сразу сдается. Он боится щекотки больше всего на свете.
— Знаешь, кто был среди пленных беляков, которых я утром гнал на работу? — спрашивает он.