— От Дутова? — спросил он, откинувшись всем корпусом на стуле.
— Сказал, от Дутова.
— Ах они, бандюги! К стенке всех их троих! — И Чалышев стукнул кулаком по столу, но, скользнув взглядом по груди Махмута, спросил, прищурясь: — А не уводит на ложный след тебя уйгур?
— Нет, не уводит. Правду он мне сказал.
— Ну, тогда поздравляю. Молодец ты, Маке, — Чалышев поднялся из-за стола, вытер платком руки и обнял за плечи Махмута. — Не зря, выходит, ты меня так долго уговаривал не отправлять эту троицу в чека? Чутье у тебя, оказывается, без обмана!
— Ну, уж и уговаривал, — попытался возразить Махмут. — Вы же сразу…
— Хватит, не скромничай, — перебил его Чалышев и понимающе усмехнулся. — Что теперь намерен делать?
— Тех двоих буду допрашивать. Потом Барсучью Падь осмотрю. Думаю, туда доставляют оружие. Еще порасспросить народ надо, кто здесь в Джаркенте из казахов вырос большим, как гора, и длинные усы носит.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Чалышев, сунул в кобуру маузер и, помолчав, сказал: — Давай сделаем так. Барсучью Падь я беру на себя, насчет усатого тоже. А ты завтра еще раз допросишь и однопалого, и уйгура, и третьего…
— Почему завтра? Сегодня допрошу, — удивленно вскинул брови Махмут.
— Э, нет. Забыл, что Ходжеке приглашал нас на плов, обидится, если не приду к нему.
— Так вы идите, а я останусь.
— Значит, считаешь, что Алдажар Чалышев не имеет права поприсутствовать на допросах, которые ведет его следователь? — Чалышев попытался улыбнуться. Но только хмыкнул, не раскрывая рта, и, сокрушенно вздохнув, добавил: — А сегодня я полдня в седле трясся, остальные полдня вкусного плова жду. Ничто другое в голову не пойдет сейчас, кроме дум о хорошей еде. Эти же трое пускай посидят. Лучше языки развяжут. Ни есть, ни пить им не давать до утра.
— Я велел Кабира айраном угостить.
— И его не надо, — жестко ответил Чалышев. — Еще поважать их.
— А папиросы? Вы же однопалому…
Чалышев рассмеялся.
— Запомнил?
Перед Махмутом был прежний Алдажар, которому он обязан жизнью.
— Хорошо, допросим завтра.