Джафар ахнул, рассматривая портрет:
— Клянусь Аллахом, ни один художник в этом городе не сможет нарисовать такое, ведь Коран запрещает изображать людей. Я знаю правоверных, которые, несмотря на запрет, заставляли художников рисовать портреты, но такого я еще ни у кого не видел.
— Я же говорил, дорогой Джафар, что Хайдарджан никогда не обманывал тебя! Ну что, берешь?
— Беру! Беру всех на твоих условиях! — согласился Джафар.
Сделка состоялась, и Гаральд, еще недавно свободный человек, имевший двух слуг, Жака и Жульена, стал собственностью толстого господина в зеленом тюрбане.
Условия содержания рабов у господина Джафара соответствовали той цене, которую он за них заплатил, потому Гаральд и его бывшие слуги оказались не в общем бараке, а в отдельном сарайчике, вполне пригодном для проживания. Здесь у каждого из них был свой, персональный, соломенный коврик в качестве постели, их не били плетью и кормили отдельно от других рабов. Жак был определен для работы на конюшню, а Жульен, работая на кухне, смог разнообразить меню господина Джафара, чем заслужил его особое расположение.
Гаральд был отдан суфию Аль Фараду с тем, чтобы тот научил художника мастерству арабского орнамента. Суфий с уважением отнесся к Гаральду, рассказывая ему об особенностях исламского изобразительного искусства, в котором запрещено создавать образы живых существ. Сам пророк Магомет никогда не говорил о том, что можно изображать, а что нельзя, да и суры Корана не содержали подобного запрета, однако хранитель исламских преданий Абу Хурайра учил, что художник, изображающий живое существо, посягает на роль Бога, единственного, кто может творить и вдыхать жизнь в свои творения.
— Для того, чтобы создать узор, равного которому не будет в этом городе, нужно не только знать все узоры, но еще и изучить Коран, — говорил Аль Фарад Гаральду, — ведь стены расписывают не только узорами, но и сурами из Корана.
— Но я не умею читать арабские тексты, — возразил Гаральд.
— Не беда, я научу тебя, — ответил Аль Фарад.
— Для этого потребуется немало времени, боюсь, господин Джафар не станет ждать, пока я научусь читать арабские письмена.
— Не беспокойся Гаральд, времени у тебя достаточно, ведь дом, который велел тебе расписать господин Джафар, еще не построен.
Когда Гаральд обучился арабскому языку и прочел Коран, суфий спросил его:
— Теперь, когда ты прочел Коран, скажи, какой стих изобразил бы ты на стене нового дома господина Джафара?
— Я бы изобразил шестьдесят четвертый аят суры Аль Имран: «Приходите к слову, равному для нас и для вас, чтобы нам не поклоняться никому, кроме Бога, и ничего не придавать Ему в сотоварищи, и чтобы одним из нас не обращать других в господ, помимо Бога», — ответил Гаральд.
— Ты достоин называться суфием, — ответил Аль Фарад, — еще никто не изобразил этого изречения из Корана нигде, и никто не произнес его перед своим господином.
Иисус из Назарета
День клонился к закату, солнце уже низко висело над горизонтом, озаряя последними лучами легкие перистые облачка. Иисус с учениками возвращался после долгой проповеди по пыльной дороге, на которую наискось ложились длинные тени от высоких деревьев. Ученики о чем-то спорили меж собой, обсуждая сегодняшнюю проповедь учителя. Иисус молчал.
Какая-то женщина, хананеянка, молча шла за ними, не смея приблизиться, Иисус, заметив ее, некоторое время продолжал идти, не обращая на нее внимания, но женщина не отставала, она все шла и шла, держась на расстоянии нескольких шагов. Тогда Иисус остановился, повернулся к ней, и знаком пригласил подойти.
— Говори, — сказал он, когда хананеянка подошла поближе.
ebooksa