Белые паруса

22
18
20
22
24
26
28
30

– На Ранерлике ты можешь стать некоронованной королевой. И ты права. Вместе мы сможем добиться тут гораздо большего, чем поодиночке, – пытался убедить он её.

Айрис продолжала хранить молчание.

– Зря я не убил твоего мужа! – со злостью закончил Дойл.

А потом она притворилась, что уснула. А утром он ушёл. И это было к лучшему, потому что ссориться не хотелось, а именно к этому всё шло.

Айрис буквально заставляла себя идти к Оливеру, делая шаги чуть ли не через силу.

Мужа разместили в одном из маленьких тесных деревянных закутков, находящихся на носовой части корабля, которые матросы называли канатными ящиками.

К форпику вёл тесный проход. Двери были маленькие, а духота и жара, несмотря на сравнительно ранний час, стояли такие, что заставляли потеть даже корабельные балки.

Матрос отодвинул тяжёлый металлический засов, отпирая перед Айрис дверь, оставшись сторожем до её возвращения.

Оливер сидел на бухтах канатов, скорчившись, словно от боли, обхватив голову руками.

При её появлении он поднялся:

– Ты всё-таки пришла?

– Решила, что будет правильнее увидеться ещё раз перед тем, как расстанемся навсегда. Здесь сделать это проще. И хлопот меньше.

– Я останусь тут? В этой тесной деревянной темнице, похожей на гроб?!

– Надеюсь, ты не собираешь стенать и плакать? Если надеешься меня разжалобить, оставь эту мысль.

– Ты не из сентиментальных женщин, – в голосе Оливера послышалась злость.

– Твёрдости в решениях мне предаёт мысль о том, что, удайся тебе осуществить свой замысел, мой деревянный гроб был бы куда уже этой каморки. Хотя о чём это я? Какой гроб? Вы с твоей шлюшкой на погребение тратиться вообще не собирались, намереваясь просто пустить меня на корм крабам.

– Это лишь твои домыслы! У тебя нет доказательств! – искривилось в злой гримасе его лицо.

– Я своими глазами видела подосланных тобой убийц. Какие ещё доказательства мне нужны?

– С чего ты вообще взяла, что я имею к этому отношение?

– Запасись терпением и молись. В лучшем случае, дорогой, тебя ждёт каторга за измену родине. Минимум, лет пять. Быть может, даже десять.