Цирцея

Глаза ее, как два сверла, буравили воздух.

– Не склонен? Как это понимать? Другой бог предложил тебе что-нибудь получше?

– Нет.

– Что тогда?

Телемах выдержал ее взгляд.

– Я не желаю такой жизни.

– Пенелопа! – Сказала – как плетью ударила. – Поговори с сыном.

Лицо Пенелопы склонилось к полу.

– Я говорила, богиня. Но он встал на свой путь. Ты ведь знаешь, в роду его отца все упрямые.

– Упрямые в свершениях! – Афина отрубала слова, как птицам головы. – В хитроумии. Это что, вырождение? – Она крутнулась обратно к Телемаху. – Второй раз предлагать не буду. Если упорствуешь в своей глупости, отказываешь мне, блеска моего не увидишь больше. Молить станешь – не приду.

– Понимаю, – ответил Телемах.

Его невозмутимость, видно, взбесила Афину.

– Ни песен о тебе не сложат. Ни преданий. Понимаешь ли это? Ты будешь жить в безвестности. История не сохранит твоего имени. Ты останешься никем.

Слова ее били как молот по наковальне. Он поддастся, думала я. Непременно поддастся. Славы, какую описала Афина, жаждут все смертные. Ведь только так они могут обрести бессмертие.

– Я выбираю этот удел, – ответил Телемах.

Ошеломление явственно просвечивало на ее холодном, прекрасном лице. Сколько раз за вечность свою слышала она “нет”? Этого слова Афина не могла осознать. Она похожа была на орлицу, которая, спикировав на кролика, неожиданно плюхнулась в грязь.

– Глупец, – выплюнула она. – Скажи спасибо, что не убила тебя на этом самом месте. Щажу тебя из любви к твоему отцу, но покровительствовать больше не стану.

Лучи славы, освещавшие Телемаха, померкли. Он словно съежился, стал серым, узловатым, точно кора оливы. Я потрясена была не меньше Афины. Что он наделал? И, захваченная этими мыслями, не увидела, к чему все идет, пока не стало слишком поздно.

– Телегон! – Афина метнула к нему серебристый взгляд. Голос ее опять изменился – металл, звучавший в нем, стал филигранью. – Ты слышал, что я предложила брату. То же предлагаю теперь тебе. Отправишься в плавание, станешь моим оплотом в Италии?

Я будто сорвалась со скалы. Я падала в пустоту, и ухватиться было не за что.