Они так радовались, будто отправлялись в далекую экзотическую страну. Впрочем, так оно и было — и расстояние порядочное, и экзотики хоть отбавляй.
В том городе, куда они ехали, находилась знаменитая сержантская школа пограничных войск. Готовили в ней сержантов самых разных, необходимых погранвойскам специальностей — проводников служебных собак, строителей, механиков, оружейников, радистов — всех не перечислить.
А знаменитой школой была потому, что выпускала специалистов самого высокого класса.
Никита должен был прочесть короткий курс лекций по основам таможенного дела, и он лихорадочно готовился все предотъездные дни. Штудировал учебники, писал конспекты, перечитывал лекции. Не хотелось ему опростоволоситься. Да и начальство подчеркивало важность этой командировки, потому что погранвойска — неисчерпаемый резервуар кадров для таможенной службы. Очень многие таможенники из бывших пограничников.
А в школе были собраны лучшие из них.
Таню одолевали свои заботы. И она не хотела ударить в грязь лицом. За восемь месяцев в горах, отлученная от первоисточников прихотливой моды, она боялась выглядеть несколько провинциально. А это для коренной ленинградки было немыслимо, непереносимо. Для того чтобы привести свои туалеты в достойный нашего быстротекущего века вид, ей необходимо было окунуться в ближайший крупный очаг цивилизации и прогресса.
Короче, назрела необходимость спуститься с горных вершин в Алиабад.
Никита посмеивался:
— Уж не думаешь ли ты, что мы едем в Париж? Возьми спортивный костюм и кеды. Ну, купальник на всякий случай да сарафанчик с халатиком. И все дела.
— Много ты понимаешь! Именно в таких маленьких городах особенно пристально следят за модой. Это москвичка или ленинградка может себе позволить пренебречь или пойти наперекор всемогущей. А в провинции — шалишь! Там эта капризная дамочка царь, бог и воинский начальник. Слово ее — закон.
— Да откуда ты это знаешь?
— Знаю. Обожглась однажды, — рассеянно ответила Таня, и Никита не стал расспрашивать о подробностях.
Вместе с Таней ехал Ваня Федотов. Ему поручалось закупить кое-какие книги, бумагу и краски, необходимые для оформления Ленинской комнаты.
Надо было видеть, как он обрадовался! Он пытался хмуриться, ему хотелось казаться озабоченным, деловым и серьезным человеком. Но пухлые губы его помимо воли поминутно разъезжались в блаженной, чуточку даже растерянной улыбке, будто он сам в глубине души не верил своему счастью.
Он снова спохватывался, «делал выражение лица», но совладать с ним не мог.
Ребята завидовали Ивану черной завистью.
— Пачему Федотов?! Пачему Федотов?! — кипятился Гиви Баркая, нервно подкручивая любовно выращенные усы.
— А что ты в красках да кисточках маракуешь? — отвечали ему.
— Пфа! При чем, слюшай, краски-кисточки!? А если опасность, а?! Что Федотов, рисовать будет?! А я, как барс, я…
— Какая опасность? Сам ты главная опасность!
ebooksa