Фронтир Индикона

***

К походу я изготовил более толстый картон, чем прежде, выдержав под прессом сразу пятнадцать листов папируса. Используя как верхний слой картона изысканную кожу страуса с перьевыми фолликулами, сохранившимися после обработки, я изготовил прочные и красивые обложки для записных книжек, тубус с ремешками для карт и чертежей, а также офицерский планшет с эластичной резинкой-держателем и отделениями для карандашей. Пеналы с крышкой для карандашей, красок и плоскую тушенницу мне изготовил Мартин. К тому же из оставшейся золотой полоски, на медной литой оправке я изготовил три тонких пера: капиллярный разрез сделал шпинелью, само перо обрезал вручную и формировал по оправке. Без твёрдого шарика из иридия на конце они долго не прослужат, но всё же писать ими гораздо приятней, чем перьями из страуса.  Помимо этого, в последние дни я перековал одно тесло и остатки железа в геологический молоток и собрал долгострой, для точного измерения пройденного расстояния, механический счётчик оборотов, устанавливаемый на колесо.

Обработка камня не простаивала, и каждый день мы изготавливали сто двадцать-сто сорок шариков. Полный цикл изготовления бусины составлял не менее трёх часов для кварца и от часа до полутора часов для волконскоита и агата. Последний изготавливался из шарообразной гальки, подходящего размера и требовал минимальных усилий для придания ему нужной формы.  К большому сожалению, подлинно голубых агатов было очень мало, а вот блеклых и серых после изготовления помольных шаров осталось изрядно. Чтобы продать их получше, я предложил улучшить их методом кракелирования.  «Кракле» – слово французского происхождения и означает трещины, что в декоративных целях наносились на фарфор. Позже, их стали наносить и на агат путем резкого перепада температуры. Камень сперва нагревали, а после чего опускали в холодную воду. До или после этой процедуры агат окрашивали, а полученные трещины приобретали разный оттенок.

Неокрашенный агат имеет полосатую структуру, полосы могут быть как полностью прозрачными и бесцветными, так и непрозрачными, причем их чередование происходит в произвольном порядке, создавая неповторимую текстуру камня. Полосы образованы множеством тончайших слоев халцедона, число которых в одном миллиметре может доходить до восьмисот, настолько они тонки.  Поскольку такие тонкие прожилки пропускают и многократно преломляют свет, агат имеет характерный, радужный блеск.

Существует великое множество способов окрасить агат, от вываривания в мёде до облучения радиоактивными изотопами и последующей обработкой различными кислотами и щелочами. Однако, у нас выбор химии весьма ограничен, и поэтому мы смогли получить всего несколько цветов.

Красный и оранжевый цвет мы получили путём выдерживания агатов в растворе солей уксусной кислоты – ацетата железа два и три. Синий и бирюзовый цвет дал ацетат меди два. Поскольку способность к окрашиванию у полос агата неодинакова и определяется пористостью, скрытой трещиноватостью и толщиной волокон халцедона, то мы подбирали для каждого оттенка свою концентрацию уксусной кислоты и щелочей.  В ходе отжига с помощью точной регулировки температуры, нам удалось получить несколько различных оттенков красного цвета. Изменение цвета при нагревании было обусловлено обезвоживанием тончайших примесей гётита и переходом его в интенсивно-красный тонкодисперсный гематит, который происходил уже при ста пятидесяти градусах. Жёлтого окраса также добились с помощью оксида и солей железа, а зелёный получился пропитыванием бусин ацетатом хрома три с последующим сильным нагреванием до появления требуемого оттенка.

После окрашивания бусины агата тонировали, погружая камни в кипяток, отчего образовались красивые светлые трещины, а агат стал больше напоминать растрескавшуюся вулканическую породу. Такие агаты называют африканскими. Некоторые камни мы сперва тонировали, а после окрашивали и тогда прожилки выходили темными и напоминали венозный рисунок. Подобный окрас камней так и называется – «вены дракона».

Квеле самым внимательным образом следил за нашими операциями по окрашиванию и окончательно убедился, что мы с Иваном великие колдуны, что кардинальным образом повлияло на наши отношения с ним. Особенно после того, как мы подарили ему несколько приглянувшихся бусин.  Изготавливая и камни, и керамику, мы, в основном, ориентировались на вкусы наших друзей аборигенов и всегда спрашивали их мнения, что именно понравится их женщинам  или  сколько по их мнению мы сможем выручить за ту или иную нашу поделку. Джон даже составил перечень товаров кевенги и их примерную цену относительно друг друга, а также стоимость связок железных денег и брусков соли, служивших там эквивалентом денег. По словам Квеле, досконально знавшего цены на рынке, за большой шарик из розового кварца можно было получить целого быка или небольшой отрез ткани, а за ожерелье из таких камней приобрести у родственников молодую и красивую женщину.

Нганго и Меринго после того, как собственными руками изготовили и получили от нас первые бусины, так рьяно принялись за дело, что работали даже ночами. Как пояснил Нганго, он давно присмотрел двух красоток, но родственники запросил за них слишком высокий выкуп. Только за одну ему бы пришлось целых два года охотиться и собирать шкуры. Чтобы избежать соблазна отобрать у нас силой бусы, я решил выплачивать Квеле десятую часть от каждой продажи, если он замолвит за нас слово перед вождём и поможет расторговаться.

К походу почти всё было готово. Однако, Мартин и Павел, словно сговорившись, отказывались уходить пока не получат достойные штаны. Они больше всех из нас тяготились нашими «нарядами дикарей», видите ли, страдали от, по их мнению, варварских условий быта. Хотя какие там варварские – я в поисках, намного хуже жил. Живём как у бога за пазухой! Умывальник, ароматическое мыло, супница, фарфоровые тарелки и чашки, мыльницы, солонка, ложки и ручки для вилок и ножа – всё это из фарфорового шликера. Деликатесы, опять же! Из порошка плодов дум научились делать изотонический напиток, превосходным образом утоляющий жажду на жаре не хуже, чем лимонад из баобаба. Обычно делали порцию на всех и разливали в высокие бокалы с соломинкой, наполовину полные льдом.

На неделе навострился, на винтовом прессе, каждое утро выдавливать из плодов баобаба ярко-рубиновый сок, освежающий не хуже граната. Им обычно поливали шарики из мороженного, точнее сорбента из смеси фруктов пальмы дум и тамаринда, который всех научил делать Джон: плоды растереть, приготовить медовый сироп, медленно доведя его до кипения, после остудить и соединить с пюре. Массу размешать, перелить в формочки и положить на лёд, в термос, собранный из двух реторт, между стенок которых засыпали перлитовые шарики. Вихревой холодильник при полной загрузке вентилятора видывал чуть больше килограмма льда в час, на прохладительные напитки и мороженное хватало. Для получения кремовой консистенции добавить слабый раствор гуммиарабика. Через крышку продеть лопатку и каждые полчаса интенсивно перемешивать чтобы убрать крупные кусочки льда, как масса остынет деревянной ложкой сформировать шарики и подать в креманке. Умм… Пальчики оближешь!

Если же положить пару листков мяты, которую я по случаю стащил из запасов Квеле, полить сгущенным соком, да присыпать «псевдо-кешью» – обжаренной сердцевиной из косточки пальмы дум, да присесть на шезлонге, в тени, то чувствуешь себя как на курорте. Жаль моря нет поблизости, я бы не отказался окунуться. Так что Джон, кажется, нашел себе занятие по душе, и как выдаётся свободный вечер экспериментирует, добавляет в сорбент мякоть баобаба, взбивает миксером белок и посыпает его порошком кэроба. Вкусно, а главное, всех радуют сладости, даже нашим гостям пришлись по вкусу ледяные шарики.

Вроде всё хорошо. Едим как белые люди, но нет, всё им мало. Павел каждое утро до синевы брился остро отточенной бондарной скобой, приспособившись использовать пену для флотации, оставлял лишь роскошные, слегка подкрученные усы. Мартин же хотя и не рискнул воспользоваться столь экзотичным способом, в итоге выточил из акации очень качественные лезвия ножниц с держателями двух размеров и лезвие опасной бритвы. По образцам я изготовил формы для литья, а Мартин нарезал медный винт и обеспечил всех раскладной бритвой и ножницами.

Более того, эти хитрецы за месяц обмозговали и изготовили детали педального ткацкого станка с батоном, валами и челноком Кея. Хотя в плане его не было, ведь не было же! Они, правда, уверили меня, что это никак не повлияет на их основные занятия.  Ну-ну посмотрим.

Когда же их станок собрали, результат превзошёл все ожидания. Скорость и производительность изготовления ткани возросла в восемь-десять раз – только успевай нити навивать на катушки. В итоге два дня мы потратили на обмундирование.

На кульмане я сделал выкройки тактических брюк с отстегиваемыми штанинам и шестью карманами по бокам и сзади, а также жилета-разгрузки. По болвану сделали широкополую панаму афганку с пристёгиваемой накидкой на шею и плечи. Для изготовления пуговиц выточили из рога цилиндра и нарезали пилой кружков. Вручили заготовки Меринго, который делал в них отверстия, стачивал вручную края и полировал. На штаны я нашил кожаные лоскуты из буйволовой кожи для защиты колен, отдельно сделал неплохую альпинистскую обвязку. Нововведения оценили, особенно когда я изготовил пружинную швейную машинку для обмётки. Штаны и жилеты, дабы опробовать красители из солей, окрасили, применив шаблоны в камуфляжную окраску жёлто-болотного цвета.

Пока народ занимался кройкой и шитьём, воспользовавшись линейкой Дробышева, я строил карты и посматривал на небо. С каждым днём Солнце в своём движении по эклиптике всё приближалось к небесному экватору, пока наконец оно не пересекло его, а затем переместилось в северное полушарие. День стал равен ночи, и я смог определить координаты точки осеннего равноденствия и высчитать звёздные сутки. Наконец, я смогу измерять прямое восхождение звёзд, то есть, угол между направлением на точку весеннего равноденствия и плоскостью круга склонения светила, а значит, уже завтра можно начинать вводить координаты звёзд в Ключ. Появилась точная дата – двадцатое марта. Согласно зарубкам мы тут ровно девяносто один день, а значит, что перенесли нас аккурат восемнадцатого декабря. Точная дата также позволила уточнить широту.

Иван же, как только была собрана ратификационная колонна, быстро получил спирт высокой чистоты и сейчас занимался изготовлением пигментов на продажу. Однако, о своём любимом деле тоже не забывал и получил из браги отличного качества мягкий самогон. Большую часть он пустил на настойки – сушеные бутоны цветов, корешки от Квеле, плоды пальмы дум и баобаба, тамаринд, мёд, хурму, пажитника чтобы снизить резкость запаха. В этом деле он был настоящий профессионал, к тому же он использовал какой-то лечебный корень, придающий настойке насыщенный чёрный цвет, и, несмотря на мой запрет, сделал настой на фиолетовом мхе и даже опробовал его, в чём не сразу признался. Оказалось, что в малой концентрации он вызывал эйфорию, повышение трудоспособности, ощущение счастья, смех, освобождение от чувства угнетённости. Если увеличить концентрацию, то появляются слуховые и цветовые галлюцинации, исчезает ощущение пространства и времени и возникает чувство, что душа покинула тело и наблюдает за ним со стороны. Иван всё это старательно у себя в журнале записывал, я случайно увидел и вставил ему по первое число. То-то я смотрю Квеле к нему зачастил, он оказывается дегустатором заделался, а в ответ предлагал для настоя самые разные корешки. Он, кстати, мне уже сказал, что желает в подарок настой усумби, так он фиолетовый мох называл, для себя и для вождя.

В итоге, стопарик настоя мха, я всё же накатил. Часа два держало, потянуло на творчество, и я разродился картиной по мотивам творчества Ван Гога – «звёздная ночь». Рисовал деревушку Мартина, подробно описанную им, часовня, мельница и силуэт мужчины и женщины на берегу реки, державшие за руки маленького мальчика. Всем картина пришлась по душе понравилось, особенно Мартину, который был растроган до слёз и попросил оставить её себе.

Последнюю неделю, долгими вечерами мы занимались лишь раскраской ваз, и только Павел всё чаще задерживался у верстака, пытаясь изготовить гитару. Порой, когда мне надоедали простые рисунки на вазах, и тянуло на творчество я, закрепив лист, рисовал. В итоге разродился на две картины – зал Телепорта и намного более детализированный вид саванны днём с высоты нашего убежища. На наших африканских друзей картины производили не меньшее впечатление, чем окраска шариков, и Квеле запросил себе картину со слоном. Жадный, все тащит до чего руки дотянутся.