Окопов. Счастье на предъявителя

– Мог бы сразу сказать, мой дом рухнет, а не плести про Калифорнию и грунтовые воды! – уже рыдая, воскликнула Светлана, собрала журналы, свой альбом и выбежала из комнаты.

Светлана успокоилась. Эдак, дня через три. А что? Для такого еще не долго! Тогда вновь вернулись к проекту дома. Он принес пару десятков эскизов домов, взятых из уже разработанных в Прибалтике и Швеции проектов и предложил ей выбрать какой-нибудь или, по крайней мере, взять за основу. Светлана приняла эскизы с таким видом, как будто ее заставляют донашивать за кем-то платье. Через неделю она, наконец, выбрала проект двухэтажного дома с мансардой, только дополнила его парадным крыльцом с четырьмя массивными колоннами в стиле русской барской усадьбы. Эта прилепкав ему не очень понравилась, но, дабы не ввергать Светлану в расстройство на очередные три дня, спорить по этому поводу не стал. Ведь в остальном проект был весьма разумным, современным, не имел ничего через чур лишнего, и такой дом, уж точно, не развалится.

В апреле закипело строительство. Естественно, руководила этим делом Светлана. На его долю остались только подбор строителей, закуп и подвоз материалов, надзор за качеством работы, а также оплата всего этого. Все остальное легло на хрупкие плечи жены. Казалось бы, не такой большой дом, но сколько он высасывал денег! Однако, на себе решил не экономить. Ведь строился дом, где ему жить с семьей, быть может, до конца жизни. Поэтому он безропотно выкладывал наличные.

К октябрю их дом стоял уже под крышей и предстояли отделочные работы, которые перенесли на весну. Отделка требовала еще больших средств. Однако, реализация квартир в уже построенных им многоэтажках шла полным ходом. Денежный поток откуда давал возможность почти не замечать больших трат на их семейное гнездышко. Внутреннюю отделку дома Светлана забрала полностью в свои руки. Здесь она уже сама подбирала материалы, нанимала штукатуров, электриков, сантехников, плиточников, обойщиков. Лишь, когда не могла найти нужных мастеров достаточно высокой квалификации, она обращалась к нему. И опять же, за все это платил, естественно, он.

В ноябре его пригласили в столицу, на конференцию предпринимателей. Приглашение принял потому, что, во-первых, это сборище проходило под патронатом правительства, а он несколько зависел от расположения к нему в Минтрансе. А, во-вторых, ему все равно надо было в Москву, чтобы утрясти вопросы по транзитным квотам на следующий год.

Вечером, после скучного и, в целом, никчемного заседания, где раздавались только призывы к модернизации, инновации, ускорению и созданию новых рабочих мест, бизнес элита страны, как их тут называли, оккупировала ресторан отеля Мариотт, в котором и проходила эта конференция. На ужин он несколько опоздал. Замешкался на Арбате, выбирая Светлане шубку в подарок на Новый Год. Поэтому в ресторане мест ему не хватило и пришлось идти ужинать в лобби бар. Там также аншлаг. Официант с трудом подыскал место за столиком, где уже сидел мужчина. Сухощавый, седой, с интеллигентной шкиперской бородкой без усов, в очках, на вид, под шестьдесят. Представился Иваном Петровичем Лодзинским. Иван Петрович приехал из Костромы, где имел транспортную компанию, но не автомобильную, а речную с небольшой флотилией самоходных барж. Попутно занимался и строительством. Иван Петрович оказался словоохотлив, но не пустозвон. Всегда говорил на темы, в которых хорошо разбирался. На общности интересов и сошлись. Под ледяную водочку, да отличную закуску неспешно текла беседа. Они делились друг с другом своими трудностями, проблемами и тем, как это преодолевают. Несмотря на значительные расстояния, разделявшие их регионы, проблемы были схожи и способы преодоления их, в принципе, ничем не отличались. По мере того, как пустел очередной графинчик, разговор носил все более и более острый характер. Нет, не спорили. Постепенно распаляясь, они поддакивали друг другу, понося: тупость хапуг чиновников, кумовство в заключении госконтрактов, неразбериху в налогах, поборы различных инспекторов, идиотские директивы из центра. В общем, высказывались о всем том, что наболело и должно было сказано с трибуны этой самой конференции. Они нисколько не боялись, что кто-нибудь услышит их громкие крамольные речи, так как за соседними столиками, уже изрядно косая бизнес элита, еще более громко обсуждала то же самое.

В оживленной беседе, непонятно от чего, их разговор скатился-таки к спору. Спор то, по сути, ни о чем. Так, лишь бы отстоять свое мнение. Дискутировали о планировании. Если Иван Петрович настаивал, что планирование это полная чушь и все надо решать путем долгосрочных контрактов, то Николай Анатольевич утверждал, что государственное планирование позволило бы предпринимателям иметь четкую цель, куда двигаться и куда вкладываться, а также заранее наладить необходимые связи и не ждать, когда жареный петух клюнет.

– Все это так, – сказал Иван Петрович, без тоста чокнувшись и опрокинув в себя очередную рюмку. – Планирование, это неплохо. Если бы не одно, но… Люди!

Последнее слово Иван Петрович выдохнул собеседнику в лицо, привстав и склонившись через весь стол.

– Что, люди? – спросил Николай Анатольевич.

– Планы, ведь…, составляют люди.

– Да. Ну и что?

– А вот, что. В рамках одного производства план может составить один человек. Но сложные, межотраслевые планы… Тут нужно уже несколько, может, с десяток. Представьте, в этой цепочке один – дурак. И, поверьте, в нашей стране одним дураком не ограничишься. Эти дураки в своей части напланируют такое, что общий план пойдет прахом, пусть, даже, остальные будут гениями! Сколько я этих маниловских планов еще при Брежневе насмотрелся!

– Но сейчас время другое. Сейчас связь, компьютеры, интернет. Можно заранее согласовать.

– Николай Анатольевич, дорогой мой! Дураков не согласуешь. Дурость не предсказуема. Ее ни один компьютер не сможет просчитать. Я приведу один пример. Ну, как пример? Так, поучительная история из жизни моего деда, Адама Станиславовича Лодзинского. Дело в том, что ему очень повезло. В двадцать девятом получил пятнадцать лет лагерей по пятьдесят восьмой статье.

– Пятнадцать лет? И это вы называете везеньем?

– Да-с, молодой человек. Не смейтесь. Именно повезло. Потому что, если бы его забрали позже, а его забрали бы обязательно, то дали бы вышку. А в двадцать девятом по пятьдесят восьмой еще не расстреливали.

– Так он был антисоветчик?

– Господи! Я вас умоляю! Какой антисоветчик! Мой дед всегда был лоялен к любой власти. Он работал инженером на деревообрабатывающей мануфактуре под Ленинградом. Там у него, в кабинете, за шкафом, завалялся портрет Троцкого. Дед даже не знал, как это туда попало, даже не видел его никогда. А какая-то гнида заметила и настучала. Дальше, ясное дело. Диагноз – троцкист. Еще и происхождение. Он из дворян. Плюс, в четырнадцатом окончил Варшавский политехнический институт. А это однозначно, агент Пилсудского.

– Агент, кого? – переспросил Николай Анатольевич.