Перекресток трех дорог

– Наш в Балашихе, велел нам приехать к восьми утра туда, – сообщил Мамонтов приятелю. – Вроде остыл.

– Сказал, как там дела? Что Смоловский?

– Буркнул лишь, что фигурант показаний не дает.

– А я в этом и не сомневался. – Макар помолчал. – Ты видел его лицо, когда он пытался и тебя там убить? И моего сына?

В доме снова все встали рано. Девочки проснулись.

– Лида, подойди ко мне, – строго обратился Макар к своей младшенькой.

Лидочка в махровом халатике с распущенными светлыми волосами подошла – ангел, а не ребенок.

– Лида, это как понимать, а? – спросил Макар совсем строго и печально. – Ты – ябеда, оказывается, Лида? Ты нас выдала. Наябедничала на нас полковнику.

– Макар. – Клавдий Мамонтов развел руками.

– Тихо. Настал час отца – время воспитания малолеток. – Макар наклонился к трехлетней дочке, дальше он говорил с ней по-английски и тут же переводил фразы на русский. – Я тебя о чем просил? Ты помнишь? Я сказал – нам с Клавдием надо потихоньку уйти из дома. Незаметно. Я тебя просил не выдавать нас. Сказать, что мы ушли за мороженым. А ты что сказала полковнику? Ты подслушала наш разговор? А это честно – подслушивать, а потом ябедничать? Ты подслушала нас и запомнила, что мы упоминали станцию. А это нечестно. Это плохо. Очень плохо.

Трехлетняя Лидочка опустила головку. Насупилась.

– Разговоры взрослых подслушивать не годится, Лида. А тем более ябедничать. Так только очень скверные люди поступают, понимаешь? Я разочарован. И ты меня очень сильно огорчила. – Макар тяжко вздохнул, окончательно перейдя на русский.

Молчаливая Августа обняла Лидочку за плечи, словно заступалась за нее перед отцом. Но Лидочка стряхнула с себя руку сестры, выпрямилась. Глянула на отца, на Мамонтова, сверкнула голубыми глазками, полными слез, и выбежала вон.

– Вот заревела, я окончательно в тебе разочарован, – вдогонку ей бросил Макар.

– Слушай, прекрати, – урезонивал его Клавдий Мамонтов. – Августа, пойди успокой ее. Ничего страшного не произошло. Полковник и сам догадался, где мы. Она никакая не ябеда.

Лидочка явилась через десять минут, когда они уже одевались, чтобы ехать. Вместо махрового халатика на ней было розовое подпоясанное кимоно для карате и брючки – хаками. Она вышла в центр холла, глянула на отца, босая и решительная, сложила ручки в церемонном приветствии и поклонилась.

– А, вот так, значит. – Макар кивнул. – Вопросы чести решаем на татами, да? Я готов.

Клавдий Мамонтов дар речи потерял. Не знал, как реагировать. Лидочка, которая и ему и отцу доходила только до колена, пригнулась и пошла на отца в атаку, вскинув ручку над головой. Макар согнулся и легким движением руки парировал ее карате-удар, а потом перекувырнулся через голову, обернулся – Лидочка снова его атаковала – сосредоточенно и спокойно. Маленькая ручка ее совершила отработанное движение, Макар снова парировал удар и опять перекувырнулся через голову. Лидочка издала боевой вопль, ринулась на него, обхватила руками его за ноги, за колени – Макар упал на спину, как подкошенный, нелепо дергая руками и ногами, а Лидочка ползла по нему настойчиво и храбро. Повернулась, маленькими ножками сделала вполне профессиональный захват за шею – ножницы, сама заваливаясь на спину, увлекая за собой руку отца.

Макар застучал по полу свободной рукой – все, все. Сдаюсь!

Клавдий Мамонтов отвернулся – его душил смех.